РУССКАЯ ИДЕОЛОГИЯ

Архиепископ Серафим (Соболев)

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ  >>

Определение русской идеологии. Ее осуществление в жизни наших предков. Их церковный быт, проникнутый истинною православною верою. Дивное покровительство Божие над Россией ради веры русского народа.

ГЛАВА ВТОРАЯ  >>

Отступление русского народа от православной веры чрез увлечение протестантизмом под влиянием противоцерковных реформ Петра. Усиление греха отступления в царствование императрицы Анны Иоанновны и в особенности - Екатерины II. Бессилие государственной власти остановить неверие в дальнейшие царствования императоров, несмотря на их покровительственное отношение к Церкви.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ  >>

Возврат русских людей к истинной вере как необходимое условие для возрождения России и покаяние в грехе бунтарства против власти помазанника Божиего.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ  >>

Сущность покаяния для русских людей, принимавших активное и пассивное участие в грехе бунтарства против царской самодержавной власти.

ГЛАВА ПЯТАЯ  >>

Несостоятельность мнений о том, что самодержавный строй уже изжил себя и что для Церкви безразлична будущая форма государственного правления в России

ГЛАВА ШЕСТАЯ  >>

Призыв к восстановлению в будущей России истинного самодержавия на основе симфонии властей. Толкование теории симфонии. Ее осуществление в Византии и России.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ  >>

Уничтожение симфонии властей византийскими императорами-иконоборцами и Петром I. Нарушение симфонии властей Алексеем Михайловичем. Патриарх Никон как защитник русской идеологии. Несостоятельность обвинений патриарха Никона в гордости.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ  >>

ОБ АВТОРЕ  >>

Определение русской идеологии. — Ее осуществление в жизни наших предков. — Их церковный быт, проникнутый истинною православною верою. — Дивное покровительство Божие над Россией ради веры русского народа

По словам великого писателя Ф.М. Достоевского, русский человек есть православный человек. И это понятно для нас. Православная вера, воспринятая от крещения детскою, простою душою русского человека, сделалась его основой, обнявши всю его жизнь во всех ее проявлениях. В этой вере и в таком жизненном ее усвоении и состоит русская идеология. Русский народ усвоил православную веру не умом только, как теоретическую доктрину, а всем своим сердцем, как главное правило своей жизни. Знаменательно, что для русских людей с давних времен самым любимым чтением наряду со словами вечного живота — со Священным Писанием, были Жития Святых, появившиеся на Руси вместе с христианством; они весьма размножились и дошли до нас в разнообразных письменных памятниках — проповеднических словах, прологах, патериках и в бесподобном изложении Четьи-Миней св. Дмитрия Ростовского. Причем устремление к четьи-минейному чтению наблюдалось во всех сословиях без исключения. Такая любовь наших предков к жизни святых свидетельствует о том, что они стремились православную веру воплощать в самую жизнь свою, чтобы их вера не была только на словах, но оправдывалась на деле.

Впрочем, о таком значении православной веры для русских людей свидетельствует иноческая жизнь, которая возникла у нас почти одновременно с крещением Руси. Киево-Печерская лавра, основанная около 1054 г., показывает, как воспринята была вера нашими предками в лице истинных Печерских иноков. Их вера проявлялась не только в подвигах святой жизни, но и в дивных знамениях и чудесах, которыми так отличались великие подвижники первых веков христианства.

Конечно, не одна Киево-Печерская обитель свидетельствует о жизненном значении православной веры в России. Святостию вера блистала и в других обителях, появившихся на Святой Руси. Мы имеем в виду Сергиев, Волоколамский, Кириллов, Чудов, Соловецкий, Суздальский-Евфимиевский и многие другие русские монастыри.

Как показывает Киево-печерский Патерик, Киевская лавра была на первое время рассадником кандидатов для замещения епископских кафедр на всю Россию. “Как от Христа Бога нашего во всю вселенную посланы были Апостолы, так из Печерского монастыря Пречистой Богоматери многие епископы поставлены были и, как светила светлые, осветили всю Русскую землю святым крещением. Первый из них — великий святитель Леонтий епископ Ростовский, которого Бог прославил нетлением”.

По свидетельству Киево-Печерского Патерика, таких великих светильников-архиереев вышло из Киево-Печерской лавры до 50-ти человек. И словом, и своею жизнью они призывали русских людей к святой христианской жизни. И этот призыв к святости, конечно, не мог быть бесплодным. Их святую проповедь продолжали монастыри, которые имели огромное влияние на русский народ, как его благодатные просветительные центры. В этих монастырях библиотеки были наполнены книгами библейскими, богослужебными и отеческими, и в особенности последними. Здесь, по руководству великих святых иноков Антония, Феодосия, Сергия, Кирилла, Иосифа и других, читались поучения братии и народу. Отсюда рассылались учительные послания в города, к вельможам, народу и вообще к православным русским людям.

Наша древняя проповедническая литература, русская летопись, письма патриарха Никона и других святителей подтверждают, что наши предки, миряне, руководствовались в жизни наставлениями иноков. Они “усвоили себе всю монастырскую обрядность и по ней устрояли свои действия. Сильная природа их и могучий характер выносили монашеские подвиги твердо, до последнего часа жизни. Не обо всех подвижниках благочестия свидетельствует древняя история… Но общая среда… убеждает в том, что их было неисчетное множество во всех сословиях”.

И прежде всего эта вера располагала их к общественной молитве. Для этой цели наши предки строили бесчисленное множество храмов. В одном Киеве в начале христианства было построено до 600 церквей и 13 монастырей. Русские люди, в особенности богатые, не щадили денег для устроения и украшения церквей. Даже дома свои они украшали иконами в виде иконостаса наподобие церкви. Недаром Максим Грек свидетельствовал, что “русские строят великолепные храмы”. А. Курбский писал, что “вся земля Русская от края до края, подобно чистой пшенице, держится верою в Бога. В ней Божий храмы числом подобны звездам небесным, в ней множество монастырей, которых никто не в силах перечислить”.

Трогательное явление веры наблюдалось в наших селах среди крестьян. Сами они жили в хижинах, крытых соломой, с земляными полами, а храмы их возвышались, как дворцы. Сами они в своем домашнем обиходе пользовались сосудами из дерева и глины, а сосуды для святейшего евхаристического таинства ими делались из серебра и золота. Одеждою для них была самая дешевая самотканая материя, а ризы для священнослужителей были из драгоценной парчи, не говоря уж о ризах св. икон, которые были серебряные, вызолоченные и украшались драгоценными камнями…

Иностранцы поражались церковностью Святой Руси и особенно ее наружным благочестием. “Внешний вид русского города и селения показывал, что религия — господствующая сила в стране. Иностранцы видели в городах множество богатых церквей и монастырей. Палаты князей и богатых людей украшались внутри на церковный лад. По городу постоянно слышался звон доброшумных колоколов; на всех улицах стояли часовни, иконы в окладах, с зажженными свечами. Прохожие крестились перед каждою церковью и часовней, иные клали земные поклоны. Здесь можно было встретить духовенство с иконами, крестами, пением и св. водой. Торжественные крестные ходы совершались весьма часто”.

Английский посол при царе Феодоре Иоанновиче Флетчер, осуждая русский народ за его нравственные недостатки, все же сознается, что “набожность господствовала в России”.

Разумеется, нельзя смотреть на дело так, что вера древней Руси исчерпывалась ее внешним благочестием и выражалась главным образом в устроении великолепных храмов. Правда, с точки зрения истинного православного воззрения, храмоздательство является одним из величайших спасительных для нас дел, поскольку здесь проявляется не только наша вера во Христа, но и истинная любовь к Богу, которая стоит во главе всех Божественных заповедей.

Следовательно, здесь нужно констатировать выявление нашими предками самой действенной веры их — той, которая, по слову Апостола, действующая любовью (Гал. 5,6).

Однако наши предки этим не ограничивались. Они созидали храмы Божий как места особенных, усердных своих молитв, совершение коих было для них настоящим и великим аскетическим подвигом. Многие посещали церковь каждый день. Мещане и купцы в городах ежедневно ходили к ранней литургии, а нередко — и к поздней. “Ежедневное посещение церкви, в особенности во дни праздников, входило даже и в придворный этикет. Поздоровавшись с боярами, царь вместе с ними отправлялся к обедне в домовую церковь; в большой праздник — в собор, или в монастырь… Молитвы церковные были продолжительны в посты. Алексей Михайлович в великий пост выстаивал службу церковную по четыре часа, полагал по 1500 поклонов и этим удивлял иностранцев”.

Следуя монастырскому уставу, а в особенности словам Священного Писания о непрестанной, молитве, предки всего более любили молитву. Поэтому они молились .'не только в церкви, но и дома.

“В комнате, где стояло наибольше образов, собиралась вся семья и прислуга, зажигались лампады и свечи, курили ладаном. Хозяин читал вслух утренние молитвы, иногда заутреню и часы, смотря по досугу, уменью и степени благочестия; умевшие петь — пели. У знатных людей и у князей были домовые церкви, и все домашние сходились в церковь, где молитвы, утреню и часы служил священник, а после богослужения кропил предстоящих св. водою. Затем все расходились для своих занятий”.

Но несмотря на всю трудность осуществления мирянами молитвенных правил, помещенных в Следованной Псалтири, эти правила они старались выполнять неуклонно. Каждый русский православный человек ежедневно вычитывал или выслушивал всю Псалтирь, весьма многие из них клали ежедневно до 1200 поклонов с молитвою Иисусовой. Молитву Господню, Богородицу и Символ Веры читали по нескольку раз в день. Кроме того, они читали молитвы во всякое время за делом, чтобы не развлекаться суетными делами и помыслами.

Такая подвижническая вера наших предков не могла не расположить их в другой аскетической добродетели, столь свойственной православным верующим людям с самых апостольских времен. Мы имеем в виду пост. Русские люди древней России отличались особенно строгим воздержанием во дни великого поста и в посты, которые налагались на них по поводу общественных или государственных бедствий. Как постились наши предки, об этом лучше всего свидетельствуют слова летописца: “Россияне-миряне, — говорит он, — в великий пост питаются редькою, капустою и хреном, вареное едят в субботы и недели; от рыбы воздерживаются всячески, кроме Благовещения и недели Ваий. Благоговейнейшие постят за грехи свои строже; только хлеба кусок съедают пополудни, обмакнув его в пепел. А монахи, неравно мирским, держат жестокое житие, всегда, когда постятся, съедают только кусок хлеба с водою в сутки”.

Воздержание от мяса и рыбы на всю жизнь среди мирян было весьма нередким явлением. А некоторые истинные иноки, например, св. Феодосии Печерский, подобно самому Спасителю, уединялись и выдерживали во дни великого, поста сорокадневное пощение. Послабления в древней Руси не допускались, и высшие лица были образцом строгого воздержания. Алексей Михайлович в понедельник, среду и пятницу в течение каждой седмицы великого поста ничего не ел, а в остальные дни только обедал. При общественных бедствиях Церковь налагала на всех трехдневный пост, не делая исключения в данном случае и для детей.

Много и других христианских добродетелей было присуще русским людям старой России, как проявление все той же веры их. Но особенно они отличались милосердием к бедным и гостеприимством. Любовь к ближним во всех ее проявлениях была самою отличительною чертою русского народа искони. Она исходила из их веры во Христа и любви к Нему. Поэтому они творили милостыню бедным и бедствующим своим братьям, относя ее к лицу Спасителя, согласно Его словам, которые Он скажет на Страшном суде Своем творившим милостыню: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40.).

Великие князья служили примером милосердия. О многих из них наши летописи говорят: “бяше милостив паче меры, нищия милуя, старцы и вдовицы заступая, обидимые изымая”. Великий князь Иоанн получил даже название Калиты, ибо носил с собой мешок с деньгами для раздачи бедным. Известно также, что патриарх Филарет содержал на свои средства в Москве богадельни, больницы и сиротские дома. Патриарх Никон выстроил в Новгороде четыре, а в Москве две богадельни. Так поступали и другие русские архипастыри. Митрополит Феодосии имел в своей келий расслабленного, служил ему и омывал его струпья. В домах бояр и купцов содержалось множество нищих и странников.

Конечно, мы далеки от мысли считать наших предков совершенно безукоризненными в области их нравственной жизни. Наряду с высокими добродетелями как порождениями их действенной веры, им свойственны были и многие нравственные недостатки, о которых свидетельствует та же проповедническая литература нашей древней России. Душа русского человека слишком широка, и наряду с подвигами великой святости в русской жизни наблюдалось много пороков и проявлений тяжкого греха. Недаром Достоевский говорил, что в душе русского человека две бездны. По своему нравственному состоянию русский человек может возвыситься до неба и может ниспасть до самых глубин ада.

Но насколько наши предки тяжко грешили, настолько умели и каяться. По свидетельству того же Достоевского, покаяние было отличительным свойством русского народа. Покаяние это было искренним, глубоким. И если наши предки бесчестили праздники пьянством и пресыщением, то умели обуздывать себя подвигами поста. Свои тяжкие грехи они старались загладить перед Богом и милостыней, зная, что милостыня очищает многие грехи.

Впрочем, и за каждодневные грехи свои, грехи человеческой немощи они приносили Богу в церкви и у себя дома чистосердечное покаяние, молились Ему долго и усердно, с поклонами и часто со слезами, и даже ночью вставали на молитву и поклоны.

Это-то покаяние как средство духовного очищения вместе с церковным просвещением и воспитанием русского народа и помогло ему сохранить свою веру в том виде, как она была принята от греческой Церкви, т.е. во всей чистоте, чуждой всяких еретических искажений. Здесь причина, почему ереси богомильская, стригольников, жидовствующих, Башкина, Косого, как и католичество и протестантство, не привились в древней России к русскому народу, который строго и непоколебимо держался своей православной веры.

Об этой удивительной преданности своей вере наших предков свидетельствовали и иностранные писатели. Вот краткие, но весьма характерные об этом их отзывы. Кромер: “Русь упорно держится греческих обрядов”. Стрыйковский: “все русские народы пребывают твердо и непоколебимо в вере по обрядам греческим”. Сарницкий: “русский народ стоит твердо в исповедании (христианском)”. Герберштейн: “Русь, как начала, так и до сего дня пребывает в вере по обряду греческому”. Иовий (историк первой половины XVI в., епископ Ноцерский): “русские с непоколебимою твердостию сохраняют учение и обряды, принятые от греческих наставников”. Гваниньи: “русские, как приняли веру христианскую, до сего дня крепко и единодушно держатся ее, хотя некоторые бояре, подвластные польскому королю, следуют лютеранскому и цвинглиеву учению, но весь народ, большая часть вельмож и дворян твердо содержат веру по закону греческому, крепко и единодушно стоят в вере, принятой от греков”.

За эту истинную православную веру, имевшую за собою подвиги святой жизни с покаянием, Россия называлась Святою. За эту веру Господь изливал на русский народ свои великие милости, избавлял его от всяких бедствий, которые не раз могли погубить нашу Россию.

Таким гибельным бедствием было для нас татарское иго, которым воспользовались немцы, шведы и ливонцы и хотели полонить Северо-Западную Россию. Но Господь воздвиг тогда из среды русского народа для его спасения св. князя Александра Невского. Чрез свою пламенную веру в помощь Божию он с небольшою новгородскою дружиною одержал дивную победу над огромной шведской армией, усиленной финскими войсками и крестоносцами из Западной Европы.

Такую же дивную победу св. Александр одержал и на льду Чудского озера в битве с рыцарями Тевтонского ордена и Меченосцами.

Ради молитв преподобного Сергия Радонежского и в силу одушевления тою же верою великого Московского князя Димитрия Донского и его войска Господь сломил и самое татарское иго в битве русских с татарами на Куликовом поле в 1380 г.

Великое заступление Божие было явлено России и в 1591 г., когда шведы вторглись в Новгородскую область, а крымские татары под предводительством Казы-Гирея с огромным полчищем подошли к Москве. Положение было безвыходное. Но Россия возглавлялась праведным царем Феодором Иоанновичем, который так чтился за свою святую жизнь современниками и последующим поколением, что в святцах русской Церкви он именовался московским чудотворцем, и поэтому в древнем иконописном подлиннике его изображение описывается наряду с другими иконами святых.

Хотя татары были уже близ Москвы, однако благочестивый царь и не думал оставлять столицы. Он возложил все свое упование на покров Пречистой Божией Матери, Которой усердно со слезами молился. По его повелению двинулся крестный ход вокруг Москвы с чудотворной Донской иконой Божией Матери. Эта святыня была затем поставлена среди русского войска. Накануне решительной битвы, ночью, царь Феодор Иоаннович продолжал свою пламенную молитву пред иконой Царицы Небесной, и во время этой молитвы он получил извещение от Божией Матери, что в битве, которая произойдет на другой день, русское войско по Ее предстательству и силою Ее Божественного Сына, Господа Иисуса Христа, одержит победу, о чем царь повелел тогда же известить воинов. Целый день кипело сражение русского войска с превосходящими по количеству полчищами татар. Но вдруг устрашенные невидимою силою, татары обратились в бегство. На месте, где стояла среди войска чудотворная Донская икона Божией Матери, был основан Донской Московский монастырь.

Так верою благочестивого царя и русских православных людей Господь вновь спас Русскую землю.

Вера православная была главною причиною спасения России и в Смутное время в начале XVII столетия. Она одушевляла и духовенство, и народ, и ополчение в борьбе с поляками. Как защитник этой веры и во имя ее совершал бесстрашно свой подвиг святейший патриарх Московский Гермоген. Во имя веры православной действовал и архимандрит Дионисий, рассылая свои грамоты во все концы России. “Православные христиане, вспомните христианскую веру, возложите упование на силу креста, молите служилых, чтобы быть всем христианам в союзе и стать сообща против предателей… для избавления веры”. Знаменитый келарь Сергиевой лавры Авраамий Палицын служил в полках молебны и увещевал буйных казаков крепко стать за православную веру. Во имя этой веры действовал в войсках и митрополит Ростовский Кирилл, разбирая ссоры в войсках, примиряя воевод и укрепляя ратников.

Не мог остаться вне этого религиозного одушевления и весь русский народ. Грамоты, которыми города переписывались между собою, свидетельствуют об этом. “Идем все головами, — писали здесь русские люди, — на помощь государству, прося милости у Бога”, или: “за православную веру хотим умереть”.

Эта вера в народе и войсках поддерживалась и Самим Богом посредством дивных видений. Сам Минин заявлял своим соотечественникам, что ему “явился св. Сергий и приказал будить уснувших”. Тот же Сергий преподобный накануне последнего, решительного сражения русских с поляками явился праведному и больному святителю Арсению, томившемуся в плену у поляков в Кремле, и возвестил ему, что в этом сражении русские войска заступлением Божией Матери одержат победу, и Москва вместе со всей Россией будет освобождена от врагов. Эта весть тут же перелетела чрез стены Кремля в русские войска, наполнила их сердца великой радостью, одушевлением и героическим духом, и они действительно одержали блестящую победу над поляками, чем и окончились тогда наши всероссийские несчастья.

Можно привести множество и других случаев дивной помощи, которую оказывал Господь русскому народу во дни его великих бедствий, особенно во время войн с внешними врагами.

Впрочем за эту веру Господь не только спасал Россию от гибели, но постепенно умножал ее силу и сделал ее могущественнейшей и славнейшей державой среди всех народов земли. О, если бы русский народ продолжал держаться своей православной веры доселе и чрез то был в повиновении Божественной воле своего Господа и всем Его Божественным заповедям! Тогда не допустил бы Господь гибели России, и русские люди не подпали бы под иго большевиков — ужасных врагов Божиих. Теперь, как никогда, мы должны вспомнить слова Господа, которые Он сказал чрез Божественного Псалмопевца своему, некогда избранному, а ныне отверженному, народу: О. если бы народ Мой слушал Меня и Израиль ходил Моими путями! И скоро смирил бы врагов их и обратил бы руку Мою на притеснители их (Пс. 80, 14—15).

Увы, русский народ отступил от православной веры, отверг волю Своего Господа, стал руководствоваться не православною своею Церковью и ее св. отцами, а всевозможными лжеучителями, ниспровергавшими наше святое православие и даже всякую веру в Бога.

Отступление русского народа от православной веры чрез увлечение протестантизмом под влиянием противоцерковных реформ Петра. — Усиление греха отступления в царствование императрицы Анны Иоанновны и в особенности — Екатерины II — Бессилие государственной власти остановить неверие в дальнейшие царствования императоров, несмотря на их покровительственное отношение к Церкви

Это великое отступление русского народа от веры своей совершилось не сразу. Оно происходило в течение ряда веков и началось с того времени, когда русское образованное общество подпало под влияние протестантизма. Конечно, отступление от веры было и в ересях, о которых нами сказано было выше. Они не могли не оставить вредного влияния на жизнь русского народа.

Но эти ереси не были столь для нас опасны, в силу своего случайного появления и кратковременного своего существования. Не так обстояло дело с протестантизмом. Его распространяли в России немцы, которые со времени Иоанна III поступали на русскую службу и жили в Москве в особой “немецкой слободе”. После Ливонской войны многие немцы были поселены и в других русских городах. При Феодоре в Нижнем даже появилось евангелическое общество. При содействии Бориса Годунова наплыв немцев увеличился, а вместе с этим увеличилась в Москве и немецкая слобода.

Здесь при Алексее Михайловиче уже были три лютеранские кирки и немецкие школы.

Правда, правительство строго воспрещало иноземцам распространять свое учение в России. Но это запрещение не достигало своей цели. Лютеранские проповедники даже открыто вступали в богословские споры с православными.

Из догматических споров XV и XVI в.в. видно, что в них участвовали не только миряне, но и монахи, причем некоторые из монашествующих обнаруживали неверие в благодать Св. Духа. До какой степени, вследствие протестантского влияния, доходило свободомыслие среди русских людей, об этом свидетельствует либеральное поведение князя Хворостинина, который не только не следовал в своей жизни учению православной Церкви, но открыто хулил православную веру и грубым насилием склонял к неверию подчиненных ему людей.

По свидетельству Маржерета, “во время междуцарствия многие русские усвоили себе лютеранские убеждения и явно смеялись над православными обрядами и постами”.

Особенно протестантизм с отступлением русских людей от православной веры усилился в России во время Петра I вместе с преобразованием им России. Петр окружил себя протестантами, относился к ним с особенным вниманием, предоставлял им важные места на государственной службе, несмотря на то, что они держали себя высокомерно, с презрением относились к русской старине и даже к самой вере русского народа. Конечно, великой ошибкой преобразователя было переустройство на немецкий лад быта русского народа, который весь был проникнут церковностью, так как наши предки до Петра по церковному и монастырскому уставу распределяли время своей жизни, и все, касательно их одежды, общественного этикета и взаимных отношений членов семейства, носило на себе печать религии и считалось православным в отличие от “басурманского” — еретического.

Но эта ошибка стала еще более тяжкой и даже гибельной для России, благодаря тому, что Петр в своих реформах производил ломку нашей православной веры на почве явных своих симпатий к протестантизму. В его указе от 22 февраля 1722 г. на имя Святейшего синода говорится: “чтобы в Москве и городах из монастырей и приходских местных церквей ни с какими образами к местным жителям в домы отнюдь не ходить… Смотреть, чтобы с образами по Москве, по городам и уездам для собирания на церковь или на церковное строение отнюдь не ходили. А кто будет ходить тех брать”. В том же году 28 марта Петр издал указ, возбудивший в Москве сильное волнение. В этом указе воспрещалось устроение часовен на торжищах и перекрестках, в селах и других местах и совершение здесь пред иконами священниками Богослужений. Указ определяет:

“Пред вышеупомянутыми вне церквей иконами мольбы и свещевозжения, тамо безвременно и без потребы бываемые, весьма возбранить. Также и часовень отныне в показанных местах не строить, и построенные деревянные разбирать, а каменные употребить на иные потребы тем, кто оные строил”. В одном из своих указов Синоду Петр ограничивает и другие проявления религиозности русского народа: “понеже всю надежду, — говорится здесь, — кладут на пение церковное, пост, поклоны и тому подобное, в них же строение церквей, свечи и ладон”.

Согласно таким взглядам Петра был издан регламент, в котором изложены: были правила относительно религиозного воспитания народа и который представляет собой колкую сатиру на религиозность наших предков. Руководствуясь этим регламентом. Синод издал постановления против обрядности, крестных ходов, хождения с образами, дорогих окладов на иконах, умножения часовень, годичного хранения артоса, богоявленской воды и т.п.”.

Еще пагубнее для русского благочестия были мероприятия Петра, имевшие своею целью реформировать наши монастыри, каковые были выражены в его указе от 31 января 1724 г.

По учению св. Феодора Студита, “как Ангелы являются светом для иноков, так иноки являются светом для мирян”. Это святоотеческое учение :нашло себе наилучшее воплощение в жизни допетровской России, когда идеалом русского благочестия и руководителями нравственно-христианской жизни русского народа были иноки. Не так смотрел Петр на монашество. Воздавая похвалу первоначальным монастырям глубокой древности за их трудолюбие, он в упомянутом указе говорит, что лет чрез сто от начала сего чина монахи стали ленивыми, тунеядцами и развращенными. Здесь резко осуждается умножение монастырей в Константинополе и в ближайших ему местах, что оказалось будто бы причиною поразительной малочисленности воинов, которые так нужны были При осаде Константинополя врагами греков. “Сия гангрена — сказано в указе, — зело было и у нас распространяться начала”. По воззрению Петра, монахи не стоят на высоте своего призвания, едят даровой хлеб, и никакой прибыли от сего обществу нет. Поэтому он требует, чтобы в русских монастырях были благотворительные учреждения для престарелых солдат и устроены были семинарии, откуда бы образованные воспитанники, ищущие монашества для архиерейства, могли бы постригаться по достижении 30-летнего возраста. А незадолго до своей смерти государь издал указ, чтобы московские монастыри Чудов, Вознесенский и Новодевичий были предназначены для больных, старых и увечных; Прервинский — для школы, Андреевский — для подкинутых младенцев. Вообще число монахов в России при Петре было очень ограничено, они были стеснены особыми правилами, а самые монастыри были по преимуществу обращены в богадельни.

Главное зло, и притом для всей России, заключалось здесь в том, что Петр отобрал от монастырей и вообще от русской Церкви ее имущество. Последнее представляло собою дары, которые приносились верующими в Церковь по исполнении Божественной заповеди: давать Господу десятину от своих имений (Лев. 27, 30. 34; Чис. 18, 21, 24. 26—28; Втор. 12, 6; 14, 22—23. 28; 26, 12; 2 Пар. 31, 5. 6. 12; Неем. 10, 37—38; 12, 44; 13, 5. 12; Ам. 4, 4; Малах. 3, 8; Мф. 23, 23; Евр. 7, 2. 5—6. 8—9.). Это церковное имущество было Божественною собственностью и потому закреплялось за Церковью св. канонами как неприкосновенное и неотчуждаемое. “Монастырям, — говорится в 24-м правиле IV Вселенского Собора, — однажды освященным по изволению епископа, пребывать монастырями навсегда, и принадлежащие им вещи хранить в монастыре, и впредь не быть им мирскими жилищами. Допускающие же это подлежат наказаниям по правилам”. То же самое устанавливается и 49-м правилом VI Вселенского Собора, а также 1-м правилом Двукратного Собора и 2-м правилом VII Вселенского Собора.

Ввиду такой священной неприкосновенности церковного имущества византийским императором Маврикием был издан следующий закон: “Если кто ради овладения ли или по взятке причинит обиду Церкви или захватит вещи, отданные Богу и Его Церкви и что находится под митрополитами, архиепископами, епископами и монастырями, будет ли то доходы или имущества, то пусть он не видит милости Св. Троицы в день судный, но отпадет от христианского имени, как отпал Иуда от 12-ти Апостолов и да будет проклят всеми святыми”.

В соответствии всему этому и наши русские великие князья и цари ограждали от захвата церковное имущество своими заклятиями. Так, в уставе св. Владимира и Ярослава проклятию предаются те, которые захватят доходы Церкви. В своей грамоте Иверскому монастырю от 6 марта 1654 г. царь Алексей Михайлович таким же проклятием ограждает эту обитель от захвата пожертвованного им имущества. Так поступали и другие князья и цари и вообще церковные благотворители.

Ясно, что отобрание церковного имущества в другие руки является тягчайшим грехом нарушения Божественной заповеди и св. канонов, низводит страшные проклятия и в сей, и в будущий век от церковных благотворителей, и есть по существу святотатство.

Гибельные последствия этого греха не замедлили сказаться еще при жизни Петра.

Как мы видели выше, монастыри в России не только учили русский народ жизнью своих истинных иноков, но и озаряли его истинным христианским просвещением. Превращая их в благотворительные учреждения, Петр тем самым уничтожал основу для истинного просвещения России. Это в особенности достигалось отнятием монастырских и архиерейских имуществ при возобновлении Петром Монастырского приказа 24 января 1701 г. Чрез этот Приказ Петр, упразднив патриаршество, лишил Церковь ее самостоятельности и средств для приобретения книг и учреждения школ к просвещению русского народа.

Таким образом, отобрание церковных имуществ было великим злом для всей России, ибо последняя лишилась истинного, церковного и патриотического просвещения, которое распространяла Церковь благодаря своим богатым средствам. Интересно отметить, что так смотрел на отнятие у Церкви ее имуществ и наш гениальный Пушкин. Еще в ранней своей молодости, проживая в Кишиневе, он высказал однажды свое письменное мнение, что отобрание церковных имений нанесло сильный удар просвещению народа в России.

Гибельность этой реформы сказалась тогда же, именно в том, что за недостатком церковных средств стали закрываться прекрасные школы при святительских кафедрах. Одною из таких школ была образцовая семинария святителя Димитрия в Ростове.

Обнищание архиерейского дома святителя Димитрия дошло до такой степени, что ему не только нельзя было содержать своей школы, но нечего было подать просящему милостыню. Это обстоятельство, в связи с неприятностями, которые чинил св. Димитрию присланный от Монастырского приказа стольник, а также некоторые реформы Петра, направленные против Церкви, пробудили св. Димитрия обратиться к митрополиту Рязанскому Стефану Яворскому с письмом, в котором он писал ему, как своему другу: “Толико беззаконий, толико обид, толико притеснений вопиют на небо и возбуждают гнев и отмщение Божие”.

К великому сожалению, .православная вера разрушилась не только реформами Петра, но и личным его поведением. Мы имеем в виду учреждение им так называемого “Всешутейшего и всепьянейшего собора”, в котором он кощунственно и открыто пред русскими людьми высмеивал иерархические степени до патриарха включительно и в котором сам участвовал, принявши на себя должность протодиакона.

Отсюда естественно, почему русские люди говорили: “Государь ездил за море и возлюбил веру немецкую”. Многие из народа, в особенности раскольники, его считали даже антихристом. Враги царя, пользуясь либерализмом его, раздували о нем дурную молву, заявляя: “Это не наш государь, а немец. А наш царь в немцах в бочку закован, да в море пущен”.

Разумеется, такая противоцерковная деятельность Петра не могла остаться без протеста со стороны нашей иерархии и прежде всего ее главы — последнего патриарха Адриана. Между ним и Петром была глубокая рознь. Он резко осуждал вводимые царем новшества, но вскоре, к неудовольствию народа, вынужден был замолчать, в особенности после не принятого Петром печалования патриарха за опальных стрельцов.

После смерти патриарха открыто протестовал против Петра в защиту православной веры и основанного на ней порядка и быта в России местоблюститель патриаршего престола, друг св. Димитрия Ростовского, митрополит Рязанский Стефан Яворский. Митрополит Стефан был человеком больших дарований, большого ума, блестящего европейского образования. Мужественный, благородный, откровенный, он говорил правду Петру, окруженному протестантами. За это царь возненавидел Стефана как непримиримого стойкого врага своего. Петр, хотя сам возвысил его, настолько с ним разошелся, что стал уклоняться от свиданий с ним. Впрочем; такое отношение Петра к митрополиту Стефану не остановило последнего от протестов, которые он подавал царю против новшеств в духовной жизни русского народа, несмотря на то, что эти протесты обрушивались на его же голову, вызывая против него царский гнев. Он даже не страшился открыто обличать Петра в своих проповедях.

Так, в своем слове по поводу тезоименитства находившегося тогда за границей царевича Алексея, в день памяти св. Алексея человека Божия, митрополит Стефан жалел царевича и открыто становился на его сторону, осуждая Петра за ссору с царственным сыном, которая окончилась для последнего столь прискорбно. “О, угодниче Божий, — говорил он здесь, — не забуди и тезоименинника твоего и особенно заповедей Божиих хранителя и твоего преисправного последователя. Ты оставил еси дом свой — он такожде по чужим домам скитался. Ты удалился от родителей — он такожде. Ты лишен от рабов, слуг, подданных, другов, сродников, знаемых — он такожде. Ты человече Божий — он такожде раб Христов. Молим убо, святче Божий, покрый своего тезоименника, едину нашу надежду”.

А в другом своем слове митрополит Стефан, обличая Петра за восстание против православной веры и благочестия, говорит: “Море свирепое, море — человече законопреступный — почто ломаеши, сокрушаеши и разоряеши берега? Берег есть закон Божий; берег есть — во еже не прелюбы сотворити, не вожделети жены ближняго, не оставляти жены своея; берег есть во еже хранити благочестие, посты, а наипаче четыредесятницу, берег есть почитати иконы”.

Так мужественно обличал Петра в своих проповедях и святой Димитрий Ростовский. Правдолюбивый святитель, подобно Стефану Яворскому, не склонял перед гневом Петра головы своей.

В одной из своих лучших проповедей святитель обличал чрезвычайную гневливость царя; а в другой он говорил: “Смертей тя быти памятствуй, о царю, а не во веки живуща — днесь вси тебе предстоят, а утро сам един останешься в недрах земных. Днесь всем страшен, а утро мертва тя кто убоится. Днесь неприступен еси, а утро лежащь во гроб ногами всех попираем будещи”.

Признавая пользу некоторых реформ Петра, он резко осуждал то, что шло против православной Церкви. Когда по распоряжению царя был издан указ о несоблюдении постов в полках, один солдат был судим за то, что вопреки воле начальства он не желал нарушить пост. Это распоряжение о постах возмутило св. Димитрия, и он произнес резкое слово о двух пирах — Иродовом и Христовом. В проповеди обличаются блудники и пьяницы, подражащие Бахусову ученику Лютеру.

Конечно, не могла примириться с таким лютеранским отрицательным отношением к православной вере и большая часть епископов нашей Церкви, выступления которых против Петра вызвали с его стороны ужасный террор против них. Мы это говорим, имея в виду свидетельство Льва Тихомирова, основанное на документальных данных, приводимых историком Доброклонским в его труде “Синодальный период”. “За' первое десятилетие, — говорит Тихомиров, — после учреждения Синода большая часть русских епископов побывала в тюрьмах, были расстригаемы, биты кнутом и т. п. Я это проверял по спискам епископов в сочинении Доброклонского. В истории константинопольской Церкви, после турецкого завоевания, мы не находим ни одного периода такого разгрома епископов и такой бесцеремонности в отношении церковного имущества” .

Так проводил Петр реформы в России для приобщения ее к европейской цивилизации. Несомненно, можно было бы насаждать в русском народе европейские познания технического и общеобразовательного характера и без ломки православной веры. Но Петр этого сделать не мог благодаря своей настроенности. Ибо из сердца исходят злые помыслы, сказал Господь (Мф. 15, 19). Именно потому и хотел Петр реформировать нашу Церковь на лютеранский лад, что сердце его влеклось к лютеранству. Он слишком высоко ставил Лютера.

В итоге противоцерковных реформ Петра в жизни русских людей получилось охлаждение к православной вере и всем внешним формам ее проявления. Умножились вольнодумцы, осуждавшие, по началам протестантским, обрядность. Еще современное Петру русское образованное общество, проникаясь европейскими протестантскими взглядами, начало стыдиться своей прежней детской и простодушной религиозности и старалось скрывать ее, тем более, что она открыто с высоты престола и начальственными лицами подвергалась резкому осуждению.

Еще при Петре усилился раскол и начало размножаться сектантство; В самой Москве появилось сектантское учение кальвинизма, распространителем которого был полковой фельдшер Тверитинов.

Дело дошло до того, что религиозное свободомыслие пришлось опровергать особыми сочинениями, вроде “Камня веры” митрополита Стефана Яворского и доказывать в проповедях необходимость православной веры, добрых дел, почитания святых мощей, икон, разъяснять догматы о воскресении мертвых, будущей жизни, вечном блаженстве и вечных мучениях .

Вред от противоцерковных реформ Петра I не исчерпывался только тем, что протестантизм еще при нем стал сильно распространяться чрез умножение сект в русском обществе. Главное зло здесь заключалось в том, что Петр привил русскому народу протестантизм, имевший в себе самом великий соблазн и привлекательность, в силу чего он стал жить в России и после Петра. Протестантизм привлекает тем, что, по-видимому, возвышает человеческую личность, так как дает перевес его разуму и свободе над авторитетом веры и обольщает независимостью и прогрессивностью своих начал. Поэтому протестантизм сделался главною основою, на которой, с легкой руки Петра, у нас стало распространяться свободомыслие в виде яо-льтерьянства, масонства, сектантства, гуманизма, социализма, нигилизма и других заблуждений. И это понятно, ибо лютеранство со своею свободою в области веры породило в Германии такое множество сект, которое приходится считать целыми сотнями. А недавняя анкета среди лютеранских пасторов показала, что половина их не верует во Христа как Бога.

Но и этим не исчерпывается зло, которое причинил Петр России. Русская Церковь могла бы с успехом бороться с отступлением от православной веры русских людей на почве протестантизма посредством школьного просвещения. Но Петр отнял у Церкви имущество. В силу этого просвещение русского народа не было в ведении Церкви, распространялось не на исконных исторических началах нашей православной веры, но с XIX столетия даже внедряло отрицательное отношение к вере и потому в себе таило гибель России.

К сожалению, не сразу после Петра стали возглавлять Россию наши императоры, которые были покровителями православной веры и защитниками ее не только для России, но и для других православных стран. Русскому народу пришлось и после Петра пережить ряд глубоких потрясений в своей вере. Мы имеем в виду прежде всего царствование императрицы Анны Иоанновны, когда окружавшие ее немцы-протестанты во главе с масоном Бироном открыто гнали православную веру, а затем долгое царствование императрицы Екатерины Второй.

Последняя исполняла все требования наружного благочестия, восхищалась проповедями митрополита Платона, целовала руки у духовенства, шла в крестных ходах, бывала в Троице-Сергиевой лавре; однако не имела православной настроенности и ценила религию, как и Петр, исключительно с точки зрения ее политического значения, — ее пользы для государства. В особенности плохо было то, что она преклонялась, и даже чрезмерно, пред безбожником Вольтером, заискивала пред ним и советовалась с ним в своих планах касательно тех или других реформ для России.

Отсюда для нее естественно было назначать на должность обер-прокурора Св. синода таких неправославных лиц, каковыми были Мелиссино и бригадир Чебышев. Первый из них предложил Св. синоду снабдить синодального депутата для заседания в Комиссию Уложения такими предложениями относительно реформ в церковной жизни: ослабить и сократить посты, уничтожить почитание икон и св. мощей, запретить ношение образов по домам, сократить церковные службы для избежания в молитве языческого многоглаголания, отменить составленные в позднейшие времена стихиры, каноны, тропари, назначить вместо вечерен и всенощных бдений краткие моления с поучениями для народа, прекратить содержание монахам, дозволить избрание из священников епископов без пострижения в монашество, с разрешением архиереям проводить брачную жизнь, разрешить духовенству носить “пристойнейшее платье”, отменить поминовение умерших, дозволить вступать в брак свыше трех раз и запретить причащать младенцев до десятилетнего возраста. Св. синод отклонил эти предложения и составил свой наказ.

Обер-прокурор Чебышев был совершенно неверующим человеком. Он открыто пред публикой заявлял о своем неверии в бытие Божие; непристойно держал себя в присутствии членов Св. синода, позволяя себе недопустимые ругательства, задерживал издание сочинений, направленных против распространявшегося тогда модными писателями неверия.

Таким образом, если при Петре русской Церкви пришлось тяжко страдать от протестантизма, то при Екатерине II Церковь переживала сильное давление не только от протестантизма, но и от неверия.

Но в особенности тяжкий удар Екатерина II нанесла Церкви чрез окончательное отобрание в казну монастырских имений и введения монастырских штатов. В силу этой пагубной для Церкви реформы сразу было закрыто из 954 раньше существовавших монастырей 754; следовательно, осталась в России лишь пятая часть их. При отобрании церковных имений было дано обещание обеспечить духовные школы и духовенство, но оно не было исполнено государственною властью. К тому же последняя не получила от этой реформы большой пользы, так как огромная часть монастырских имений была роздана императрицей в дар ее фаворитам.

Ясно, каким болезненным ударом по сердцу верующих русских людей была эта реформа. Запустели места, освященные подвигами св. иноков. Заросла тропа, по которой направлялись народные массы к святым старцам для духовного руководства, к святым могилам — для молитв. Закрылось при церквах и монастырях множество школ, больниц и богаделен. Вместе с закрытием монастырей остановилось и великое дело просвещения инородцев в Сибири и других местах необъятной России. Народное чувство было слишком возмущено, ибо отобрание церковных имуществ было вопиющим нарушением прав собственности и воли тех, которые завещали свои имения церквам и монастырям на дела благотворения, на поддержание иночества и на помин души. Эта реформа была в глазах народа великим грехом, ибо на пожертвования в пользу церквей и монастырей, о чем было сказано выше, Церковь всегда смотрела как на посвященное Богу.

Поэтому современники этого грустного явления в жизни Церкви не могли не протестовать. Самым резким был протест со стороны Арсения, митрополита Ростовского. Его личность вызывала и вызывает глубокое к себе уважение, так как он бесстрашно всегда защищал правое дело. Еще при императрице Елизавете Петровне, назначенный членом Св. синода, он не явился в Синод для принесения установленной присяги, находя несогласными со своею совестью слова: “Исповедаю же с клятвою крайнего судию духовные сея коллегии быти самую Всероссийскую Монархиню, Государыню нашу”, находя, что единственный крайний Судия и Глава Церкви есть Христос, и подал о сем объяснение самой государыне. Он даже подал прошение об удалении на покой по болезни. Но добрая императрица не утвердила доклада об этом Св. синода и даже лично заботилась о выздоровлении митрополита Арсения. С таким уважением она относилась к нему.

В своей епархии Арсений занимался духовно-административными и училищными делами и борьбой с иноверием и расколом. Он составил возражение на поданный протестантами пасквиль против сочинения митрополита Стефана Яворского в защиту православия “Камень веры”, и дополнил сочинение исповедника архиепископа Тверского Феофилакта Лопатинского. А также, подражая ревностному борцу против раскола св. Димитрию Ростовскому, он составил обличение раскольников, оставшееся в рукописи, и дополнил сочинение Феофилакта Лопатинского “Обличение неправды раскольничьей”.

Так ревностно трудился в своем архипастырском служении митрополит Арсений. Но незабвенным для русской Церкви он остался по преимуществу за свое выступление против отобрания церковных имуществ. По поводу “этого печального события Арсений подавал в Св. синод один протест за другим. В Неделю православия он к обычным анафематствованиям присоединил анафему “обидчикам церквей и монастырей”.

Обо всех этих поступках Арсения было доведено до сведения Екатерины. Было назначено в Синоде расследование дела о митрополите Арсении. Последний был вызван во дворец, где его допрашивали в присутствии самой императрицы. Арсений говорил столь резко, что императрица зажала себе уши, а ему самому “заклепали рот”. Екатерина повелела самому Синоду судить своего собрата. Синод присудил митрополита Арсения к лишению архиерейского сана и преданию, по расстрижении из монашества, светскому суду, который должен был за оскорбление Величества осудить его на смерть. Но императрица приказала освободить Арсения от светского суда, оставить ему монашество и сослать в дальний монастырь.

Прямо с этого заседания Синода митрополит Арсений был отвезен в Ферапонтов монастырь, место ссылки великого патриарха Никона, затем в Николо-Корельский, Архангельской губернии. Отсюда, после суда над ним, в котором участвовала сама императрица, по поводу доноса на него, Арсения перевели в тесный каземат в башне Ревельской крепости. Предварительно с него сняли монашеский сан и, одевши его в арестантский полушубок и треух, дали ему имя — “Андрей Враль”.

Будучи узником в монастырях Арсений всецело отдавался чтению Священного Писания и молитве. Он молился и за врагов своих, вынимая частицы на проскомидии за “гонящих и обидящих Церковь Божию”, разумея, по собственному объяснению, под этими гонителями и врагами Церкви “предателя митрополита Новгородского Димитрия, Гавриила, архиепископа С.-Петербургского, и всех немецких чинов, которые об отъятии монастырских вотчин старались и в комиссии, присутствовали”. А в Ревельском своем каземате на стене тюрьмы начертал углем слова: “Благо, яко смирил мя еси”.

Пред смертью митрополита Арсения произошло одно знаменательное событие, доказывающее, что Господь пребывал с ним Своею благодатью ради его великих страданий во имя русской православной идеологии. Он пожелал быть напутствованным Святыми тайнами. Пригласили священника. Но, войдя в каземат, священник в страхе выбежал оттуда, сказавши: “Вы мне говорили, что надо исповедовать и приобщить преступника, а передо мною стоит на коленях архипастырь в полном облачении”. Когда же пристав вместе с этим священником вошел в каземат, то на койке перед ними лежал арестант, который сказал духовнику: “Сын мой, перед тобою не митрополит, а недостойный раб Арсений, идущий отдать отчет Господу Богу в своей жизни. Виденное тобою чудо есть знамение Господне неизреченной милости Божией: это значит, что душа моя скоро отлетит от скорбного тела”. Напутствовав страдальца, священник попросил у него благословение себе. Умирающий дал ему на память свой молитвенник, на котором была надпись: “Смиренный митрополит Ростовский Арсений”.

Митрополит Арсений был достойнейшим преемником св. Димитрия Ростовского, которого глубоко чтил и любил. Он составил ему службу и открыл мощи святителя. Несомненно, русская Церковь воздаст ему должное, восстановит его в святительском достоинстве, прославит его и причислит к лику святых своих как борца против лютеранства и неверия, как великого русского иерарха-исповедника, пострадавшего за православную веру, и отдавшего свою жизнь во имя спасения России.

История русской Церкви говорит нам и о другом подвиге во имя православной русской идеологии опять-таки по поводу отобрания церковных имуществ. Это был протест не менее выдающегося иерарха русской Церкви — Павла, митрополита Тобольского.

В ответ на эту разрушительную для нашей родины меру правительства Павел отправил в Синод свое откровенное мнение в резкой форме. Опять возникло дело. Тобольский святитель был вызван в Москву и осужден Синодом на лишение архиерейского сана.

Перед этим Павел явился в сонном видении председателю Синода митрополиту Новгородскому Димитрию Сеченову и с гневом сказал: “Некогда отцы наши и в числе их некоторые святые даровали Церкви разные земные удобства и неприкосновенность тех пожертвований утвердили заклятиями. И я, человек грешный, недостойный епископ Церкви Христовой, не своими поистине устами, но устами отцев моих проклинаю тебя, предателя церковных имуществ, и предрекаю тебе нежданную смерть”.

Императрица не утвердила синодального постановления о лишении сана митрополита Павла и даже требовала его возвращения в епархию. Но Павел не согласился на это требование и просил Синод разрешить ему жить на покое в Киево-Печерской лавре, где он постригался в иночество, и дал обет пребывать в послушании настоятелю. Синод исполнил его просьбу.

Насколько Павел был возмущен отнятием у Церкви имущества и как велика была его ревность о Боге, об этом свидетельствует тот факт, что его, приехавшего из Москвы в Петербург, несколько раз требовала к себе императрица, и он не поехал. Императрица прислала в дар ему 10 000 рублей, но он не принял их, находя несправедливым обогащаться ему — служителю Церкви — из рук императрицы в то время, когда Церковь была ею лишена имущества.

Великим уважением и любовью был окружен митрополит Павел в Киеве благочестивыми русскими людьми как бесстрашный борец за права Церкви. К тому же Павел проводил время своей жизни в строгих иноческих подвигах и, несмотря на свое болезненное состояние, часто служил и в лавре и в киевских городских церквах, утешая верующих.

Через два года своего пребывания на покое Павел в 1770 году 4 ноября скончался, а через 57 лет после смерти тело его в склепе под великой лаврской церковью было обретено Киевским митрополитом Евгением Болховитиновым в поразительном нетлении.

Несомненно, своею праведною жизнью, своим исповедническим подвигом митрополит Павел угодил Богу, так как от его мощей до самого последнего времени источалось много чудесных исцелений. Хотя он еще не причислен к лику святых русской Церкви, но все верующие русские люди чтут его как скорого своего заступника. Прославление мощей митрополита Павла должно было быть одним из первых очередных дел русской Церкви пред войной с Германией.

Конечно, протесты великих святителей русской земли — Арсения и Павла — не могли остановить отобрания церковных имуществ. Как люди весьма умные и просвещенные, они сами хорошо понимали это. Своим протестом они показывают, что в борьбе за Церковь и истинное благо русского народа надо жертвовать своим временным благополучием и даже не щадить своей жизни.

Вместе с тем этот протест есть ни что иное, как оставленное потомству непререкаемое свидетельство о великом значении церковных имуществ для всей России. Если бы эти имущества были в руках Церкви, то в ее распоряжении осталось бы и просвещение всего русского народа, и он, как воспитанный и просвещенный на началах православной веры; был бы непоколебим гибельными ветрами западных лжеучений, воплощая в себе слова Христа: Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне (Мф. 7, 24—25).

Но этого церковного просвещения русского народа, этого главнейшего оружия для отражения разрушительных учений с отнятием церковных имуществ не стало в России. Поэтому вместе с лютеранством в его бессчисленных видах сектантства начала западного неверия в виде гуманизма быстро стали распространяться в России и укореняться в жизни русского народа.

Гуманизм не только предоставляет человеческому разуму полную свободу в области веры, но с корнем уничтожает ее, ибо по своему существу — есть неверие в бытие Высшего Божественного Существа, каковым гуманизм считает самого человека, проповедуя человекобожие, что то же — богоборчество. Гуманизм не признает для человека никаких авторитетов, кроме его собственного разума. Поэтому русское общество, увлекаясь гуманизмом, вместо Церкви и ее святоотеческогр учения, поставило науку в качестве высшего для себя авторитета. Критерием истины для большинства русских интеллигентных людей была не церковность, осеняемая Духом Святым, Духом Истины, а научность с богоборным духом князя мира сего, который незримо чрез общественное мнение стал властно управлять русским народом, заставляя его преклоняться пред либеральною научностью, отрицающею и ниспровергающею авторитет Церкви. Глубокое влияние гуманизма на русское общество даже среди богословски просвещенных людей хорошо отмечено было еп. Феофаном Затворником в его письмах.

К великому несчастью для России, влияние гуманизма сильно укреплялось в русской жизни богоборческими писаниями графа Льва Толстого. Он кощунственно ниспровергал всю нашу веру в Св. Троицу, Иисуса Христа и Пречистую Божию Матерь. Он высмеивал все таинства православной Церкви и в особенности величайшее из них — таинство Божественной Евхаристии. К Иисусу Христу Толстой питал ненависть как к своему личному врагу, и в сознании своего превосходства над Ним составил свое собственное евангелие. В свое время об отношении Толстого ко Христу писал в одном из наших духовных журналов кандидат богословия Петербургской духовной академии Добролюбов. Последний посетил Толстого в Ясной Поляне и имел с ним богословский спор. “А что бы вы сказали, — спросил Толстого Добролюбов, — если бы вам сейчас доложили, что к вам пришел Иисус Христос?” — “Я бы велел передать Ему, — ответил Толстой, — чтобы Он подождал в приемной, пока я не окончу беседы с вами”.

Благодаря своему исключительному таланту Толстой имел на русский народ огромное влияние. Он глубоко укоренил в своих последователях через свои сочинения начала неверия и анархизма не только против Божественной власти, но и земной, государственной, отрицая все государственные учреждения.

Пагубное влияние Толстого особенно сказывалось на нашей учащейся молодежи. Начитавшись толстовских сочинений с самой гимназической скамьи, молодежь настраивалась на толстовский лад, отрицательно относилась к вере, переставала посещать храм Божий и делалась революционной и анархической. Распространялось толстовство и в наших сельских школах. Здесь учителями в подавляющем большинстве были питомцы учительских семинарий — очагов неверия и революции. Эти семинарии ежегодно выпускали тысячами кандидатов на должности сельских учителей для “просвещения” русского народа.

Этого мало. Гуманизм и толстовство вылились у нас в форму воинствующего социализма,, или — революционного освободительного движения. Исходя из богоборчества, оно главным образом было направлено против самодержавной царской власти в целях ее уничтожения и образования в России республики на социалистических началах: свободы, равенства и братства. Это движение в последнее время пред второй революцией захватило по преимуществу всю русскую атеистическую интеллигенцию, весь рабочий класс, значительную часть простого народа и нашего воинства. Оно разделило всю Россию на два главных лагеря — на правых и левых, или — на черносотенцев и красносотенцев. Но подавляющее большинство было на стороне последних, в ряды которых становились русские люди или в силу своего неверия и религиозной индифферентности, или в силу ложного стыда, так как все правое, по тону общественного мнения, считалось мракобесием, глупостью и отсталостью; или же в силу страшного насилия со стороны деятелей освободительного движения. Последнее под лозунгами “долой самодержавие”, “земля и воля” кровавым террором сметало всех, кто шел против него. Должности министров и губернаторов, вообще начальнические посты, и даже посты полицейских были в буквальном смысле “голгофою”, ибо по преимуществу сюда направляли свои бомбы и пули революционеры. В итоге борьбы этих враждовавших лагерей Россия стала перед лицом весьма сильной организации защитников освободительного движения, при совершенной дезорганизованности поборников самодержавного строя и порядка. Поэтому левые стали господами положения, и в России водворился, при потворстве и растерянности властей, страшный хаос с бунтами, сатанинским террором, забастовками и кровавыми беспорядками повсюду, не исключая и духовных учебных заведений. Даже в монастырях начались беспорядки. Недаром о. Иоанн Кронштадтский во время первой революции говорил, что Россия превратилась в сумасшедший дом.

Конечно, наши государи, начиная с Павла, были благожелательно настроены к русской Церкви. Они способствовали развитию монашества, умножению монастырей и церквей в России и содействовали духовному образованию. Они были покровителями православной веры и не только в Русской земле, но и в других православных странах, не раз побуждая весь русский народ становиться на защиту православия силою оружия. И от всех внутренних врагов православия они всемерно старались охранять св. Русь.

Но неверие слишком глубоко укоренилось в русской жизни. Интеллигенция, движимая неверием, стала одержимой. Руководствуясь сатанинским духом противления и разрушения, она перестала считать для себя авторитетом Самого Бога и установленную Им царскую власть. В отношении к последней богоборческая интеллигенция сделалась смертельным и неусыпающим врагом. Поэтому государям приходилось прилагать много забот и усилий не только для защиты Русской Православной Церкви от неверия, но и для сохранения своего царственного престола, своей, Богом дарованной им, самодержавной власти. И, несмотря на всю силу могущественной царской власти, ей приходилось гнуться под напором либеральных требований русского противоцерковного общества и идти на гибельные для России компромиссные реформы. Такою реформою и было учреждение Александром II земства, которым воспользовалась интеллигенция в своих разрушительных для России целях.

Интересно в данном случае вспомнить одно обстоятельство, имевшее место в жизни весьма любимого св. Серафимом Саровским симбирского помещика Н. А. Мотовилова, исцеленного преподобным от неизлечимой болезни и отдавшего все свое богатое имение в пользу основанной преподобным Серафимом женской Серафимо-Дивеевской обители. Мотовилов был приглашен на торжество в честь учреждения земства. И когда были подняты бокалы, Мотовилов произнес речь, в которой заявил, что с учреждением земства начнется гибель России. Поэтому вместо того, чтобы выпить бокал, он его разбил об пол и вышел из собрания.

Действительно, земство в России сделалось оппозицией министрам и губернаторам и всему нашему правительству. Чрез него появилось в России гибельное двоевластие: земство стало государством в государстве. По его требованию правительство отпускало огромные суммы на земские школы, в то время как на церковные отпускались сравнительно незначительные суммы. В земских училищах земство допускало и даже поддерживало свободомыслящих и неверующих учителей, которые вместе с земскими врачами были наиболее деятельными проводниками в простом народе противорелигиозных и противогосударственных идей.

Другою гибельною для России реформою, вызванною к жизни также под напором либеральных требований атеистической интеллигенции, было учреждение императором Николаем II Государственной Думы. Избрание членов ее производилось при самом деятельном участии того же земства. Поэтому в большинстве членами Государственной Думы оказывались люди, которые не были в истинном смысле представителями русского народа. Таким образом, здесь совершался величайший обман, и Государственная Дума в целом оказалась не имеющей ничего общего с русской идеологией. Ее прогрессивные и активные члены были атеисты и революционеры, которые только и думали об уничтожении в России ее исконного политического строя. Это были главные и притом легальные разрушители Церкви и Родины, так как открыто и без всякого препятствия выступали против царя, помазанника Божиего, и всех, кто его поддерживал. Хотя в главном своем деле разрушения исконных начал, лежавших в основе управления России, большинство членов Государственной Думы было единомысленным между собою, тем не менее Дума разделила всю Россию на множество политических, враждовавших между собою партий, что быстро и сильно ослабляло мощь России и приближало ее к гибели.

Какой великий вред приносила Государственная Дума, об этом свидетельствует ее “детище” — изданный в 1905 г. закон о свободе совести. В силу этого закона не только члены Думы, но и все прочие враги России открыто выступали на своих собраниях против православной веры и царской самодержавной власти. Благодаря этому закону книжные магазины во всех русских городах были завалены социалистической литературой, говорившей со слов еврейского учения Карла Маркса, Энгельса и Бебеля о прелестях земного рая с его социалистическими благами — свободой, равенством и братством — как о грядущем счастье русского народа, если он в основу своей жизни положит начала социализма.

Для гибели России не хватало открытого выступления “народных избранников” и, конечно, “от имени народа” — для ниспровержения царя. Разумеется, такое выступление могло исходить только от людей, отступивших от православной веры и всего святого. И это деяние совершилось, притом — в самый трудный момент жизни нашей родины, во время ее войны с Германией. Оно нашло себе место в той же Государственной Думе в среде самых видных ее членов во главе с председателем. Мы имеем в виду заговор против нашего государя, окончившийся отречением императора от престола, а затем — гибелью России.

Возврат русских людей к истинной вере как необходимое условие для возрождения России и покаяние в грехе бунтарства против власти помазанника Божиего

Так отступление от православной веры привело нашу родину к гибели. Здесь, и ни в чем другом — главная причина всех несчастий, переживаемых русским народом в родной стране и за рубежом.

Разумеется, все мы в той или иной мере должны считать себя повинными в гибели России, поскольку мы грешили грехом отступления от своей веры, или чрез увлечение богоборческим движением социализма, или чрез потворство этому движению своим молчанием, или же, наконец, просто чрез свою греховную жизнь. Но более всех была повинна в этом грехе власть государственная императора Петра I и императрицы Екатерины II. Епископ Феофан Затворник в попустительстве гибельного для России неверия считает повинной не только государственную, но и духовную власть в лице нашего Синода и большинства иерархов.

После всего вышесказанного нетрудно теперь ответить на вопрос:

что же мы, русские люди, должны делать, чтобы Господь простил наш великий грех отступления от православной веры и даровал нам Россию опять святую, могущественную и славную?

Мы должны вернуться к православной вере наших предков, которая была, прежде всего, верою аскетическою, т.е. сопровождалась постоянною молитвою, постом, милосердием и вообще всеми подвигами добродетельной христианской жизни под водительством матери нашей Церкви.

Все русские несчастья начались с того, что мы удалились в своей жизни от Церкви, перестали руководствоваться ее учением и уставом и положили в основу своей жизни и деятельности всевозможные еретические и богоборческие учения, а лучше сказать — свою греховную страстную волю, которая сделала нас по жизни хуже несмысленных тварей. Некогда св. Серафим Саровский пророчески говорил, что великие беды надвигаются на Россию, так как народ русский начал жить не по уставу Церкви и стал нарушать пост в среду и пятницу. Что бы он сказал, если бы дожил до последнего времени, когда русские люди перестали поститься и в великий пост, посещали в это время театры, предавались танцам и оргиям до утра даже под праздники, когда публичными падшими женщинами в русских городах делались двенадцатилетние девочки. Мы стали дышать грехом, ибо не захотели дышать веяниями благодати Св. Духа, мы стали пить грех, ибо не захотели пить от воды живой, возрождающей нас и обильно изливающейся на нас в Св. Церкви для нашей святой, блаженной и вечной жизни.

Будем опасаться такого греховного состояния в настоящей нашей жизни. Надо опять всем русским людям православным слиться с Церковью, строго держаться ее устава как самого спасительного руководства жизни. Мы должны, подобно нашим предкам, иметь действенную, живую веру и потому всегда молиться, чаще читать Слово Божие, творения святых отцев Церкви, Четьи-Минеи (Жития Святых), неуклонно соблюдать все посты и быть милосердными, чтобы вера наша не была мертвой, а живой и спасительной. Эта вера в жизни наших предков сделала Россию великой. Вера и в данный момент жизни нашей спасет Россию, возродит ее и опять сделает ее великой.

Как мы видели выше, вера предков сияла православной апостольской чистотой. Они тщательно хранили ее от всяких еретических искажений и настолько, что старались избегать даже чисто житейского общения с иностранцами, почему все ереси, бывшие в России в течение первых семи веков после крещения русского народа, не могли в ней укорениться и скоро исчезали по своем возникновении.

Вследствие этой чистоты веры жизнь наших предков в лице иноков древних монастырей не только отличалась величайшими христианскими подвигами, но и благодатью Св. Духа в ее поразительных знамениях или проявлениях, о чем мы говорили в начале первой главы. За эту чистоту веры Господь пребывал со всем нашим народом как источник перерождающей человека внутренней благодати Св. Духа, которая снизошла на Русскую землю, как Царство Божие, вместе с крещением святой Руси.

Эта перерождающая благодать Св. Духа, это Царство сделалось самым драгоценным и высшим благом русского народа, что вполне понятно. Св. Симеон Новый Богослов говорит: “То и было целью и концом всего воплощенного домостроительства Христова, чтобы Духа Святаго принимали в души свои верующие в Него… чтобы сей Святый Дух был как бы душею души верующих, чтобы действием сего Духа Святаго они, некоторым образом, переплавлялись, пересозидались, обновлялись и освящались, по уму, совести и по всем чувствам”.

Ясно отсюда, почему внутренняя благодать Св. Духа в ее дивных проявлениях должна быть последнею и высшею целью всей земной жизни человека согласно учению св. Серафима Саровского, который сказал: “Цель нашей жизни заключается в стяжании благодати Св. Духа”.

Впервые она заблистала в сердцах Апостолов, когда сошла на них в пятидесятый день по Воскресении Христовом и дивно переродила и изменила, ибо над ними исполнились тогда слова Псалмопевца: изменение десницы Всевышнего (Пс. 76, 11). Из немощных она сделала их'сильными на^борьбу со злом и неверием всего мира, способными к достижению нравственного совершенства и настолько, что Апостол Павел говорил: Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флм. 4, 13). Ум их, не могший до сего момента постигнуть учения Христова во всей глубине и полноте, она наполнила Божественным ведением и обогатила Божественную премудростью, почему тот же Апостол Павел от лица всех Апостолов сказал: А мы имеем ум Христов… проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к. славе нашей, которой никто из властей века сего не познал… А нам Бог открыл это Духом Своим (1 Кор. 2, 7–8, 10, 16). В сердцах их после приятия благодати уже не было места житейской печали, ибо Апостолы стали иметь в себе непрестающий источник Божественной радости. Над ними во всей силе исполнились слова Христа: Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас…(Ин. 16, 22) Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей… радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна (Ин. 15, 10–11). Свойство этой Божественной радости в Апостолах было таково, что во время тяжких скорбей при их Апостольском благовестии о Христе она еще более увеличивалась в них, почему Апостол Павел говорит: Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше (2 Кор. 1, 5).

Эту-то внутреннюю перерождающую благодать Св. Духа Господь стал посылать всем истинно верующим людям чрез с”ою Церковь в таинствах крещения и миропомазания. Благодать этих таинств дает нам доступ к другим спасительным для нас таинствам и величайшему из них — Божественному таинству Евхаристии, в котором мы не только перерождаемся, но обожаемся и делаемся благодатно едино со Христом.

К этой-то благодати как Царству Божиему, к его правде, миру и радости о Дусе Святе устремлялись наши предки как к своему Божественному предназначению, как к своему религиозно-нравственному идеалу чрез свою аскетическую, истинную православную веру. И Господь за это исполнял над ними слова Свои: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам, и являл дивные знамения Божественного заступления, изливая Свои великие милости на наш народ, что содействовало славе и могуществу России.

Будем и мы подобно предкам нашим согласно с Богооткро-венным и святоотеческим учением устремляться прежде всего и больше всего к благодати Св. Духа как в высшей цели своей жизни, как к Царству Божиему чрез веру аскетическую, сопровождаемую христианскими добродетелями и в особенности любовью, без чего она не может быть спасительною и живою. Будем и мы в этом полагать свой религиозно-нравственный идеал — свою русскую идеологию.

Но следует при этом нам помнить: если благодать Божественного Духа есть самое величайшее для нас сокровище, то таким же сокровищем должна быть для нас и православная вера как чуждая всяких ересей, ибо отступление от сей веры удаляет от нас Божественную благодать, получаемую нами в таинствах Церкви. Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема, говорит Апостол Павел (Гал. 1, 8). Ясно, что нет большего для нас несчастья, как отступить от православной веры.

Впрочем, отсюда явствует и то, что мы должны тщательно хранить свою православную веру от всякого еретического искажения, памятуя слова св. Серафима Саровского, который сказал: “Горе тому, кто хотя одну букву прибавит или убавит к постановлениям семи Вселенских Соборов”.

И мы сохраним ее во всей чистоте, если в этом хранении веры своей будем опять подражать нашим предкам. Они так оберегали ее, что старались избегать всякого общения с иноверцами, чтобы не смешаться с ними в вере. Они хорошо помнили слова Божественного Писания: С милостивым Ты поступаешь милостиво… с лукавым — по лукавству его (Пс. 17, 26–27).

Трудно теперь в такой степени иметь нам разобщение с иноверными. Великое множество их живет в России. А мы за границей живем среди них. В таком случае будем удалять от себя всякую мысль о каком бы то ни было смешении в вере со всеми инославными исповеданиями, и в частности с католиками и лютеранами. Мы должны всегда помнить, что вероисповедные различия не являются только временными перегородками, не имеющими вечного значения и для нас, и для инославных христиан в отношении к вопросу о вечном спасении. Эти различия весьма и весьма для нас существенны, ибо только истинная православная вера сообщает действенную спасительную благодать, в которой все наше спасение и здесь и там, за гробом. По учению св. Иоанна Кассиана только благодать, сообщаемая нам в таинствах православной Церкви, может спасти нас, ибо только при ее помощи можно побеждать страсти и достигать нравственного совершенства. А по учению св. Симеона Нового Богослова, благодать Св. Духа и есть та одежда, без которой нельзя будет войти в небесный чертог Христа для вечного блаженства.

Но, как видели мы, благодати Св. Духа в качестве перерождающей и спасающей силы не могут иметь отступники от православной веры, принявшие, по словам Апостола, иное благовествование (Гал 1, 8).

Нельзя не отметить, что Апостолом налагается анафема вообще за приятие иного благовествования. Он не указывает, что мы должны разуметь под иным благовествованием: искажение ли всего благовестия Христова, или же только одной части его. Но если бы инославные христиане и немного отступили от православной веры, все равно мы должны относиться к ним как к отлученным от благодати Св. Духа. Здесь нужно иметь в виду слова Ап. Иакова: Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем (Иак. 2, 10). Когда человек заболевает какою-либо частью своего тела, то и другие части страдают с нею: страдает ли один член, страдают с ним все члены (1 Кор. 12, 26) и в итоге весь человек является больным. Поэтому наша св. православная Церковь считает то или иное инославное христианское исповедание неистинным и даже недостойным наименования Церкви, хотя бы оно имело некоторые здравые догматические учения.

Да, католики в лице своей иерархии сохранили апостольское преемство. В силу этого внутренняя благодать Св. Духа есть здесь. Но она, благодаря многим догматическим ересям католического исповедания, не является здесь спасающей и перерождающей силой. Поэтому католики предоставлены только своим естественным силам в борьбе со грехом и в отношении к стяжанию добродетелей не отличаются от язычников. По учению того же св. Иоанна Кассиана, язычники в своей морали, как не имеющие внутренней благодати Св. Духа, могут возвышаться только до мучительного воздержания от совершения внешних пороков. Среди них не может быть людей, имеющих благодатный и блаженный мир Христов от страстей и превосходящих невинных младенцев своею внутреннею и постоянною чистотою в добродетелях. Такое нравственное совершенство может быть только в жизни православных христиан, где действует и царствует Дух Святый своею благодатью.

Этого нравственного совершенства не может быть у католиков, хотя их иерархии, в силу преемства, сообщается благодать Св. Духа. Но последняя не действует и не спасает ни их самих, ни их пасомых, почему католическая иерархия более несет ответственности пред Богом, чем ее паства, ибо она прияла ключ разумения, но и сама не входит в Царство Христово, и других не допускает войти в него (Лк. 11, 52. Мф. 23, 13). Католической иерархии следует всегда помнить печальный образ Иуды. Он удостоился от Бога принять Тело и Кровь Его. Но это величайшее Божественное дарование послужило ему не во спасение, а в погибель и вечное осуждение.

О лютеранах говорить не приходится. Они совсем не имеют внутренней перерождающей благодати Св. Духа, так как у них нет таинства Св. Миропомазания, в котором подаются дары Св. Духа для укрепления и возращения в христианской жизни.

Конечно, мы никогда не допустим нашего смешения с католиками, лютеранами и другими инославными христианами и сохраним свою православную веру в неприкосновенной чистоте, если глубоко усвоим непререкаемую для нас истину, что только будучи в ограде нашей Церкви мы пребудем с благодатью Св. Духа как источником нашего временного и вечного спасения и что вне этой ограды мы лишимся сей благодати и погибнем навеки.

Поэтому пусть православная вера не только будет нами тщательно хранима, но пусть будет основою, проникающею все наше существо в движениях его ума, воли и сердца. Иначе сказать, православная вера должна быть для нас критерием истины при оценке всякого человеческого учения или деяния. Эта оценка, вне всякого сомнения, будет соответствовать истине, ибо православная вера побудит нас для разрешения того или другого вопроса обратиться к Богооткровенному и святоотеческому учению, проникнутому Духом Святым, Которого Господь назвал Духом истины (Ин. 14, 17; 15, 26; 16, 13). В православной вере мы должны получать оружие для борьбы с грехом и несения креста наших скорбей, так как чрез веру в церковных молитвах, богослужениях и таинствах нам подается Божественная сила от Того же Духа Святого, Которого Господь назвал силою (Деян. 1, 8). Вера православная должна быть для нас и средством к получению Божественной радости, ибо только при ее наличии св. Церковь обильно изливает на нас утешение в таинствах и других источниках благодати Св. Духа, Которого недаром назвал Господь Утешителем (Ин. 14, 16, 26; 15, 26; 16, 17).

И пусть православная вера, господствуя таким образом во всем нашем существе, будет в то же время верой исповеднической, да знают все, что она есть для нас самая главная сила, есть наша победа, победившая мир (Ин. 5, 4).

В данном случае наши предки должны опять быть для нас примером. Всем своим религиозным бытом они открыто исповедовали свою православную, царствующую в них веру и свидетельствовали, что она для них дороже всего в мире. Они не стыдились быть православными, и в своей личной, общественной и государственной жизни и деятельности показывали, что вера православная составляет сущность их жизни и к ней направлены всецело их сердца.

К несчастью для России, уже при Петре, как видели мы, наши предки под влиянием протестантизма и западного просвещения начали стыдиться своей веры, стали прятать ее. Этот стыд своей веры, исходящий из тщеславного опасения показаться отсталыми пред либерально и атеистически настроенными образованными людьми, в последнее время, пред гибелью нашей родины, достиг высшей своей степени. Не вера православная, а этот пагубный стыд стал господствующей силой в России, в особенности для интеллигентного русского общества. Движимое ложным стыдом множество русских людей становилось в ряды безбожной и революционной интеллигенции, хотя их разум и совесть были против этого малодушия.

К великому сожалению, и до сих пор большая часть русских людей, по крайней мере, проживающих за границей, не может расстаться с этим позорным и гибельным стыдом, и хотя имеет православную веру, но ее не исповедует как свою господствующую силу. Поэтому к ним относятся слова Христа: А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным (Мф. 10, 33). Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет во славе Отца Своего со святыми Ангелами (Мк. 8, 38).

Приведенные слова Христа показывают, что недостаточно только веровать православно: надо еще нашу веру исповедовать, если мы не хотим быть отверженными от Бога за наш ложный стыд, который, конечно, исходит из нашего тщеславия. А грех тщеславия так велик, что при нем нельзя даже иметь истинной спасительной веры во Христа, почему Он и сказал: Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу (Ин. 5, 44).

Разумеется, мы не имеем исповеднической веры не только по тщеславию, но и по другим основаниям. Мы скрываем свое православие в силу страха от смертельной опасности, что в особенности наблюдается теперь в России; или — вследствие опасения лишиться временных для нас выгод, что имеет место не только на родине нашей, но и здесь, за границей.

Да не будет этого в нашей жизни, какие бы основания ни побуждали нас воздерживаться от исповедания православной веры. Пусть православная вера проникает всю нашу деятельность во всех ее областях. Некогда св. Иоанн Рыльский, небесный покровитель великого пастыря о. Иоанна Кронштадского, в своем послании благочестивому болгарскому царю Петру увещевал его лежать в ногах матери своей Церкви и склонять свою верховную власть в царских государственных делах пред ее первосвятителями: “Валяйся под ногама матере твоея Церкве. Припадай усердно, и верх преклоняй тоя первопрестольником”.

Как же после этого нам, русским православным людям, не склоняться пред православною Церковью, в лице ее иерархии и церковной власти, во всех своих не только личных, но и общественных делах?!

Пусть все русские организации, вплоть до политических, имеют своею основою православную веру и ее учение, действуют во имя этой веры и с благословения церковной власти, оказывая безусловное ей послушание. Пусть эти организации даже именуются православными, ибо имя православный должно быть для нас самым драгоценным и вожделенным, и как жизненное руководство должно обязывать и не отступать от православной веры в нашей деятельности, напротив, направлять последнюю к ее торжеству.

Так, мы должны исповедовать свою веру в сознании, что чрез нее наши предки достигли того, что Господь царствовал в сердцах их Своею благодатью с ее святостью и блаженством.

Но этою же верою наши предки приобретали и то, что Сам Господь покровительствовал России Своею всемогущею силою, покрывая ее Своим бесконечным милосердием, почему она и сделалась самою могущественною и славною страною.

Все эти блага подаст Господь и нам, если мы, подобно нашим предкам, будем иметь их веру, или идеологию, которая может заключаться в двух только словах: православная вера.

Впрочем предки наши, как об этом мы говорили выше, имели еще одно свойство в своей вере. Их вера была смиренной, так как им было присуще покаяние, это истинное выражение смирения.

Благодаря смирению, без которого никакие истинные подвиги христианской жизни невозможны, вера наших предков и была аскетической, и переходила в исповедническую. Это понятно: смирением Своим Господь, Спаситель наш, победил диавола, прославился Божественною славою и даровал нам спасение. Смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени (Флп. 2, 8–9). Это смирение Ему угодно было положить в основание и всей нашей христианской жизни по Его Божественным заповедям, которые Он изрек в Своей нагорной проповеди (Мф. 5, 1–12).

В соответствии с этим св. Макарий Великий смотрит на смирение как на основание христианства. “Основанием христианству, — говорит он, — служит то, чтобы человек, если и совершит дела правды, не упокоевался на них и не почитал себя великим, но был нищ духом”.

По учению сего св. отца Церкви в этом смирении состоит и самый признак христианства. “Вот признак христианства, — говорит он, — сколько ни потрудишься, сколько ни совершишь праведных дел — оставаться в той мысли, будто бы ничего тобою не сделано… Хотя бы и праведен был ты пред Богом, должен говорить: “я не праведник, не тружусь, а каждый день начинаю только”.

Так Смотрели на смирение и другие св. отцы Церкви. Они учили, что смирение имеет силу истреблять все козни диавола, всякое зло в нас и все наши страсти. “Видел я, — говорит преп. Антоний Великий, — однажды все сети врага, распростертые по земле, и со вздохом сказал: кто же избегнет их? Но услышал глас, говорящий мне: смиренномудрие”. “Поистине, — говорит авва Дорофей, — нет ничего крепче смиренномудрия, ничто не побеждает его”.

Поэтому оно, как учат св. отцы Церкви Евфимий Новый (Ивер-ский), Маским Кавсокаливит и Григорий Синаит, есть мать, начало и корень всех добродетелей. “Ни страх Божий, — говорит св. Авва Дорофей, — ни милостыня, ни вера, ни воздержание, ни другая какая-либо добродетель не может быть совершенною без смиренномудрия”. Без смирения и самая молитва, как свидетельствует преподобный Макарий Египетский, не будет для нас полезна, и весь подвиг христианской жизни будет для нас суетен так как, по словам св. Исаака Сирианина, “что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели”.

Из этих слов преп. Исаака явствует, что смирение есть критерий, безошибочно определяющий: где есть истинная добродетель, и где ее нет. Им определяется наше нравственное и духовное преуспеяние: “насколько человек погрузится в смирение, настолько преуспеет и вознесется”.

Только оно, наконец, может довести человека до высоты нравственного совершенства: “Никто не может, — говорит св. Иоанн Кассиан, — достигнуть последнего предела совершенства и чистоты иначе, как смирение истинным”. И самое “совершенство человека — есть смирение”.

Спрашивается, почему же смирение имеет такую великую силу для нашей живой веры с ее добродетелями и подвигами?

Потому, что оно низводит на нас Божественную силу для избавления нас от всех наших врагов видимых и невидимых. Вспомнил нас в унижении нашем, ибо вовек милость Его; и избавил нас от врагов наших (Пс. 135, 23–24). Сила смирения состоит в том, что с ним соединяется благодать Св. Духа по слову Апостола: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак. 4, 6; 1 Петр. 5, 5), которая как на своем престоле почивает в смиренных. Отсюда понятно, почему Господь требует от нас, чтобы мы для соединения с Ним научились Его смирению, говоря: Придите ко Мне… и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11, 28–29). Ясно отсюда и то, почему Господь во главу всех Своих Божественных заповедей положил смирение (Мф. 5, 3), ибо только чрез смирение Господь может даровать нам Свою благодать, без которой нельзя исполнять Его заповеди и невозможно сделать ничего доброго, согласно с Его словами: Без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5).

Но если смирение сделало веру наших предков аскетическою и исповедническою, то оно было и причиною, почему они свою веру содержали во всей ее православной чистоте, чуждой всяких еретических заблуждений. Это смирение, выражаясь всегда в покаянии наших предков, не допускало гордости владеть их сердцами. По свидетельству Иисуса сына Сирахова, гордость есть начало греха и отступления от Господа (Сир. 10, 15). Как смирение есть источник всех добродетелей, так гордость, по учению св. Иоанна Кассиана, есть источник всех грехов и преступлений; или, по словам преподобного Иоанна Лествичника, — “начальница и завершительница всех зол”.

В частности, гордость является первою и главною причиною всех ересей. Она, по учению преподобного Нила Синайского, “низвергла архангела с неба и сделала то, что он, как молния, спал на землю”. Но что же представляет собою его падение по своей основе, как не ересь, ибо денница, возгордившись своею чрезвычайною славою, помыслил, что он может быть равен Богу. Так гордость родила в нем первую ересь, от которой он навеки погиб.

Так гордость привела и наших прародителей к той же ереси, т.е. к ложной мысли, что они могут быть равными Богу, почему преподобный Филофей Синайский и сказал, что “Адам пал из-за гордости”.

Так, после этого, гордость стала рождать всякие еретические заблуждения, которые влекли за собою отпадение от Бога и, в силу этого — всевозможные несчастья в жизни людей.

Смирение со своим покаянием ограждало наших предков от ересей, а вместе с тем, от гибели родины, и, будучи основанием присутствия в ней великой благодати, было в то же время основанием ее величия^и славы. Но как только русские люди вступили на путь диавольской гордости, или тяжкого греха еретического, и атеистического отступления от православной веры, то благодать Св. Духа, этот источник спасительной жизни, стала оставлять нашу Россию, и она наконец была ввержена в море неслыханных несчастий.

Будем всегда помнить, за что мы наказаны Богом. Да, переживаемые беды случились в нашей русской жизни оттого, что мы отступили от православной веры. Но этого не было бы с нами, если бы мы не возгордились и продолжали бы пребывать в смирении и покаянии, которые украшали веру наших предков. Пусть незабвенными для нас всегда будут слова преподобного Марка Подвижника, сказавшего:

“Если бы мы старались о смиренномудрии, то не было бы нужды в наказании нас, ибо все злое и скорбное, случающееся с нами, приключается нам за возношение наше. Если на Апостола, чтобы он не превозносился, попущен был ангел сатанин — да пакости ему деет, тем более на нас, когда превознесемся, сам сатана попущен будет попирать нас, пока мы не смиримся. Праотцы наши владели домами, имели богатство, имели жен, заботились о детях, и вместе с тем, по причине своего ненасытимого смиренномудрия, беседовали с Богом; а мы удалились от мира, презрели богатство, оставили домы и, думая, что пребываем под Богом, бываем поруганы бесами за превозношение наше”.

Эти святоотеческие слова должны иметь для нас огромное жизненное значение, ибо они нашли себе оправдание в жизни русского народа. Сила этих слов еще более увеличивается для нас тем обстоятельством, что они представляют в своей сущности богооткровенные слова, сказанные некогда Господом чрез Моисея когда-то избранному, а ныне отверженному еврейскому народу и оправданные самою жизнью последнего. Слова эти имеют глубокое жизненное значение и для нас. Если же не послушаете Меня и не будете исполнять всех заповедей сих… то и Я поступлю с вами так: пошлю на вас ужас, чахлость и горячку, от которых истомятся глаза и измучится душа, и будете сеять семена ваши напрасно, и враги ваши съедят их… и падете пред врагами вашими, и будут господствовать над вами неприятели ваши, и побежите, когда никто не гонится за вами. Если и при всем том не послушаете Меня, то Я всемеро увеличу наказание за грехи ваши, и сломлю гордое упорство ваше, и небо ваше сделаю, как железо, и землю вашу, как медь; и напрасно будет истощаться сила ваша, и земля ваша не даст произрастений своих, и дерева земли вашей не дадут плодов своих. Если же после сего пойдете против Меня и не захотите слушать Меня, то Я прибавлю вам ударов всемеро за грехи ваши… Если и после сего не исправитесь и пойдете против Меня, то и Я в ярости пойду против вас, и поражу вас всемеро за грехи ваши, и наведу на вас мстительный меч в отмщение за завет; если же вы укроетесь в города ваши, то пошлю на вас язву, и преданы будете в руки врага… вы будете есть и не будете сыты. Если же и после сего не послушаете Меня и пойдете против Меня, то и Я в ярости пойду против вас и накажу вас всемеро за грехи ваши, и будете есть плоть сынов ваших, и плоть дочерей ваших будете есть… города ваши сделаю пустынею, и опустошу святилища ваши, и не буду обонять приятного благоухания жертв ваших; опустошу землю вашу, так что изумятся о ней враги ваши, поселившиеся на ней; а вас рассею между народами и обнажу вслед вас меч, и будет земля ваша пуста и города ваши разрушены… и не будет у вас силы противостоять врагам вашим; и погибнете между народами, и пожрет вас земля врагов ваших; а оставшиеся из вас исчахнут за свои беззакониям землях врагов ваших и за беззакония отцов своих исчахнут; тогда признаются они в беззаконии своем и в беззаконии отцов своих, как они совершали преступления против Меня и шли против Меня, за что и Я в ярости шел против них… тогда покорится необрезанное сердце их, и тогда потерпят они за беззакония свои. И я вспомню завет Мой с Иаковом… с Исааком… с Авраамом… и землю вспомню… Я не презрю их и не возгнушаюсь ими до того, чтоб истребить их… ибо Я Господь, Бог их (Лев. 26, 14. 16—21. 23—29. 31—33. 37—42. 44.).

Конечно, все это мы должны свято хранить в своей памяти, но не должны этим ограничиться. Если мы хотим спасения себе и России, мы должны самым делом вернуться к вере наших предков, и в особенности — к вере, основанной на смирении и покаянии, которая низводила на них благодать Св. Духа, а вместе с нею святость жизни и ограждала их от диавольской гордости, от ее еретичества и безбожия как источника всех бедствий, переживаемых нами ныне.

Однако эта смиренная вера будет спасительным достоянием для нас и для России только в том случае, если мы вступим на путь первого выражения смирения, т.е. на путь покаяния во грехах своих, особенно в самом тяжком грехе нашем, в котором повинны активно или пассивно все русские люди, — в грехе бунтарства против самодержавной власти нашего царя — помазанника Божиего. Это грех является для нас таким тяжким потому, что имеет за собою утрату русскими людьми совести, удаление их от Церкви — ее веры, учения и благодати. Он есть верх или плод тех разновидных религиозно-нравственных тяжких преступлений, которые совершались русскими людьми в течение многих и многих лет.

Означенный грех так велик в очах Божиих, что переполнил чашу Божественного долготерпения. Вот почему после отвержения русским народом своего царя Господь тотчас отверг и Россию, и она погрузилась в пропасть неслыханных бедствий.

Сущность покаяния для русских людей, принимавших активное и пассивное участие в грехе бунтарства против царской самодержавной власти

Спрашивается, в чем же должно состоять наше покаяние в тяжком грехе бунтарства против царской власти?

Так как не все русские люди в одинаковой степени здесь повинны, то это покаяние не для всех из нас должно быть одинаковым. Для тех русских людей, которые сознательно и активно шли против самодержавной власти нашего царя — помазанника Божиего, требуется в данном случае полное возрождение своего духа с радикальным уничтожением самой причины страшного греха — бунтарства против священной Богоустановленной власти. От них требуется уничтожение в себе неверия и стяжание, посредством живого общения с православной Церковью, благодатной духовной настроенности и жизни для соединения со Христом.

Этим русским людям надо следовать в своей жизни учению св. отцов Церкви, которые нам показывают, в чем должно состоять покаяние. По свидетельству св. Исаака Сирианина, покаяние состоит в том, чтобы “оставить прежнее и печалиться о нем”. Так, в сущности, определяют покаяние и другие св. отцы, говоря, что “покаяние в том состоит, чтобы отвращаться от греха” и “не возвращаться вспять”.

Но святые отцы учили, что покаяние не только есть решительное оставление прежних грехов, но и “совершение благих дел, противных прежним грехам”, “посредством заповедей Христовых”, и, конечно, благодати.Св. Духа. И самое покаяние они называли благодатью. “Как благодать на благодать, — говорит св. Исаак Сириа-нин, — людям по крещении дано покаяние; потому что покаяние есть второе возрождение от Бога. И то дарование, которого залог прияли мы от веры, приемлем покаянием. Покаяние есть дверь милости, отверстая усиленно ищущим его; сею дверию входим в Божию милость; кроме этого входа, не обретем милости”.

Этой милостью, даруемою нам от Бога чрез покаяние, по свято-отеческому учению и является наше воскресение еще в земной жизни, что то же — возрождение. “Покаяние, — говорит св. Ефрем Сирианин, — есть древо жизни, воскрешающее мертвых грехами…, потому что кого грех губит, тех оно воссозидает к Божией славе”. “Когда, — по словам св. Аввы Исаии, — оставит человек грехи свои и обратится к Богу, то покаяние возрождает его, как говорит Апостол: И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного (1 Кор. 15, 49). Видишь ли, что Бог дал человеку изменяться чрез покаяние и совершенно новым соделываться чрез него”.

Если русские люди, благодаря своему неверию, повинные в активном восстании против самодержавной царской власти, покаятся в смысле изложенного святоотеческого учения и тем самым уничтожат в себе почву, на которой возрос и совершился этот сатанинский грех противления, то само собою изменится их отношение к царской власти из отрицательного на положительное.

Что же касается множества русских людей, не отступавших от православной веры, но повинных в той или иной мере в предательстве царя своим попустительством, то их покаяние должно состоять в открытом исповедании истины, что одною из основ возрождения России является царская самодержавная власть помазанника Божиего. Будем свидетельствовать, что никакая иная форма правления в России неприемлема, что наш государственный строй только может быть сообразным православной вере русского народа, так как только об этой власти говорят нам Богооткровенные писатели и св. отцы, как о происшедшей от Бога, свидетельствуют о ее неприкосновенности, требуют почитания ее, которое должно выражаться в наших молитвах за царя и его власть, как основу благоденственной жизни, и в нашем ей повиновении.

О происхождении царской власти от Бога мы имеем прекрасное, основанное на Св. Писании учение Московского митрополита Филарета. Имея в виду слова Ап. Павла: нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены (Рим. 13, 1), он говорит: “В семействе должно искать начатков и первого образца власти и подчинения, раскрывшихся потом в большем семействе — государстве. Именно: отец есть… первый властитель… но как власть отца не сотворена самим отцем и не дарована ему сыном, а произошла вместе с человеком от Того, Кто сотворил человека: то и открывается, что глубочайший источник и высочайшее начало первой власти, а следственно и всякой последующей между человеками власти, есть в Боге — Творце человека, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле цари царствуют (Еф. 3, 15); потом, когда сыны сынов разродились в народ и народы, и из семейства возросло Государство, необъятное для естественной власти отца, — Бог дал этой власти новый искусственный образ и новое имя в лице Царя, и таким образом Его Премудростию цари царствуют (Притч. 8, 15). Во времена неведения, когда люди забыли Творца своего… Бог — вместе с другими тайнами Своими — и тайну происхождения предержащей власти даже чувственным образом представил пред очами мира в избранном для сего народе еврейском; именно: в патриархе Аврааме: чудесно вновь сотворил он качество отца и постепенно произвел от него племя, народ и царство; Сам руководил патриархов сего племени; Сам воздвигал судей и вождей сему народу; Сам царствовал над сим царством (1 Цар. 8, 7); наконец, Сам воцарил над ним царей, продолжая и над царями чудесное знамение Своей верховной власти. Посему Бог и называется царь царствующих и Господь господствующих, ибо Господне есть царство, и Он — Владыка над народами (Пс. 21, 29). В руке Господа власть над землею, и человека потребного Он вовремя воздвигнет на ней (Сир. 10, 4).

Говоря о происхождении от Бога царской власти в ветхозаветные времена, митрополит Филарет дополнительно указывает, что и в новозаветный период времени царская, уже христианская, власть, начиная с Константина, произошла тоже от Бога. Это случилось после того, как Господь Сам обратил Константина в христианскую веру перед битвой его с Максентием чудесным явлением ему в солнце креста с надписью “Сим побеждай”. Вслед за тем Господь явился Константину во сне и повелел ему сделать знамя, подобное виденному на небе и употреблять его для защиты от врагов. Св. Константин исполнил повеленное ему от Бога, победил Максентия, сделался единовластным государем Римской империи и крестился.

Тем же Своим дивным промыслом Господь обратил в православную веру и нашего князя Владимира, основоположника христианской царской власти в русском православном народе.

Ясно отсюда, что и христианская царская власть получила свое происхождение непосредственно от Бога, Небесного Царя.

Нет нужды доказывать, что Божественное Откровение в своем свидетельстве о происхождении царской власти от Бога в то же время говорит нам, что она есть власть самодержавная. Это самодержавие исходит из самой природы власти. Ведь никто из людей, водимых голосом разума и совести, не будет оспаривать естественное и Божественное право отца налагать свою волю на детей требовать от них ее исполнения и наказывать их за ее нарушение Всякое ограничение детьми воли отца и нежелание повиноваться ей в то время, когда она соответствует воле Божией есть ничто иное, как преступление. Власть отца по отношению к своим детям является самодержавной.

Такою же самодержавной является и власть царя, ибо он получает ее не от народа, и потому она не может быть народом ограничена и перед ним ответственна. Царская власть как происшедшая от Бога только перед ним ответственна и может ограничиваться только волей Самого Бога, его святыми законами, с которыми она должна строго сообразоваться, не уклоняясь от них.

Впрочем, мы находим на это и прямое указание Св. Писания. При установлении царской власти в Ветхом Завете Господь потребовал, чтобы царь был полным владыкой израильского народа и его повелителем. Господь сказал израильтянам: и сами вы будете ему рабами (1 Цар. 8, 17. Сравн.: 8–12). Но когда он сядет на престоле царства своего, должен списать для себя список закона сего с книги, находящейся у священников левитов, и пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы научался бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии; чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его, и чтобы не уклонялся он от закона ни направо, ни налево, дабы долгие дни пребыл на царстве своем он и сыновья его посреди Израиля (Втор. 17, 18–20).

Таким образом, Св. Писание, повествуя об учреждении царской власти от Бога, свидетельствует о ее самодержавности. Но вместе с тем Божественное Откровение показывает нам и ее благодетельное значение для народа. Господь учредил самодержавную власть царя для того, чтобы он спасал израильский народ от врагов его (1 Цар. 9, 16). Эта власть обеспечивает жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2, 1–2), являясь источником временной счастливой, святой и спасительной нашей жизни.

О единодержавной, или самодержавной, власти царя и о ее великом благотворном для нас значении учит тот же митрополит Филарет. “Как небо, — говорит он, — бесспорно лучше земли, и небесное лучше земного: то так же бесспорно лучшим на земле должно быть признано то, что на ней устроено по образу небесного, как и сказано было Боговидцу Моисею: Смотри, сделай… по тому образцу, какой показан тебе на горе (Исх. 25, 40).

Согласно с этим Бог по образу Своего небесного единоначалия учредил на земле царя; по образу своего небесного вседержительства устроил на земле царя самодержавного; по образу Своего царства непреходящего… поставил на земле царя наследственного.

Не вдадимся в область умозрений и состязаний, в которой некоторые люди — более других доверяющие своей мудрости — работают над изобретением… лучших, по их мнению, начал для преобразования человеческих обществ… Но еще нигде и никогда не создали они тихого и безмолвного жития… Они умеют потрясать древние государства, но не умеют создать ничего прочного… Они тяготятся отеческою и разумною властью царя и вводят слепую и жестокую власть народной толпы и бесконечные распри искателей власти. Они прельщают людей, уверяя, будто ведут их к свободе; а в самом деле влекут их от законной свободы к своеволию, чтобы потом полноправно низвергнуть их в угнетение.

Надёжнее самодельных умствований должно учиться царственной истине из истории народов и царств… писанной не страстьми человеческими, а святыми пророками Божиими, то есть — из истории древле избранного и Богоправимого народа Божия. Эта история показывает, что лучшее и полезнейшее для человеческих обществ делают не люди, а человек, не многие, а один. Так:

Какое правительство дало еврейскому народу государственное образование и закон? — Один человек, Моисей.

Какое правительство распоряжалось завоеванием обетованной земли и распределением на ней племен народа еврейского? — Один Иисус Навин.

Во время судий — один судия спасал от врагов и зол целый народ.

Но как власть была не непрерывная, а пресекалась со смертию каждого судии, то, по пресечении единоначалия, народ приходил в расстройство, благочествие оскудевало, распространялось идолопоклонство и повреждение нравов; затем следовали бедствия и порабощение иноплеменниками. И в объяснение таких нестроений и бедствий в народе священный бытописатель говорит, что в те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым (Суд. 21, 25).

Вновь явился один полномощный силою молитвы и дара пророческого Самуил; и народ огражден от врагов, беспорядки прекращены, благочестие восторжествовало.

Потом, для непрерывного единоначалия. Бог в народе Своем поставил царя. И такие цари, как Давид, Иосафат, Езекия, Иосия — представляют в себе образцы того, как успешно самодержавный государь может и должен служить к прославлению Царя небесного в земном царстве человеческом, а вместе с тем — к утверждению и охранению истинного благоденствия в народе своем…

И во времена новой благодати Всепромыслитель Бог благоволил призвать единого Константина, и в России единого Владимира, которые апостольски просветили свои языческие царства светом Христовой веры и тем утвердили незыблемые основания их величию.

Благо народу и государству, в котором единым, всеобщим и вседвижущим средоточием, как солнце во вселенной, стоит царь, свободно ограничивающий свое неограниченное самодержавие волею Царя Небесного, мудростью яже от Бога”.

Настоящее свидетельство знаменитого архипастыря русской Церкви для нас, в особенности теперь, является ценным. Митрополит Филарет принадлежит к числу таких великих святителей православной Церкви, которые насчитываются единицами. Вследствие обильных поразительных проявлений в нем даров Св. Духа — мудрости, целения недугов, прозорливости, богословского ведения, а также по святости жизни и аскетическим подвигам его можно сравнить с такими великими святителями, как Василий Великий, Иоанн Златоуст, Григорий Богослов. Тем, чем они были для всей древней Церкви в защите православия и насаждении в людях чистоты христианской жизни, тем явился для русской Церкви и митрополит Филарет.

В данных словах своих он не только бесподобно изобразил все благодетельное значение царской самодержавной власти в жизни ветхозаветного избранного и русского православного народа, но пророчески предрек то ужасное угнетение, в которое последний низвержен ныне Богом, а лучше сказать — сам низринулся по допущению Божиему…

Причем здесь указана и причина этого несчастья, которая состоит в том, что русские люди удалились от Божественной истины Св. Писания в его учении о благодетельном значении единодержавной, или самодержавной, власти. Они восприняли вместо истины диавольскую ложь тех либеральных русских вождей, вся “мудрость” которых заключалась лишь в проповеди разрушительного еврейского социалистического учения о призрачных свободах. Вся их сила была направлена только на уничтожение православной веры и основанной на ней нашей царской власти — источника величия и славы России.

Вместе с тем из настоящих слов митрополита Филарета мы можем черпать для себя и указание, что следует нам, русским людям, делать теперь для спасения и возрождения нашей родины. Эти золотые слова побуждают нас направить все наши силы к тому, чтобы у нас в России была восстановлена царская самодержавная власть.

И мы не можем игнорировать настоящего призыва нашего великого архипастыря, ибо призыв этот основан на Божественном Откровении и святоотеческом учении. Содержание слов митрополита Филарета совпадает по своей сущности и принципиальному значению, в частности, с учением величайшего исповедника и отца Церкви св. Феодора Студита.

Вот как учит сей св. отец о значении единодержавной (самодержавной) власти: “Един есть Господь, — говорит он, — и законоположник, как написано: одна власть и одно Богоначалие над всем. Это единоначалие источник всякой премудрости, благости и благочиния, простираясь на все, от благости Божией получившие начало твари, без произволения их, дано по подобию Божию устроять в порядках жизни своей произвольно только одному человеку. Ибо божественный Моисей в описании происхождения мира, из уст Божиих исшедшее, приводит слово: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему (Быт. 1, 26). Отсюда — учреждение между людьми всякого начальства и всякой власти, особенно в Церквах Божиих: один патриарх в партиархате, один митрополит в митрополии, один епископ в епископии, один игумен в монастыре, и в мирской жизни, если хочешь послушать, один царь, один полководец, один капитан на корабле. И если бы во всем этом не управляла воля одного, то ни в чем не было бы строя и порядка, и не на добро бы это было, ибо разноволие разрушает все”.

- Таково учение о самодержавной царской власти и ее значении в нашей жизни по данным Божественного Откровения и святоотеческого учения. Но это не все. В Св. Писании мы находим учение о царе как о помазаннике Божием. Избирая в цари израильские Саула, Господь повелевает пророку Самуилу помазать его елеем (1 Цар. 9, 16), что и сделал пророк, сказавший Саулу, что его осенит Дух Господень. Точно так же, когда Господь предопределил Давида быть царем израильского народа, то Он повелел тому же пророку Самуилу помазать его на царство: Наполни рог твой елеем… встань, помажь его, ибо это он (1 Цар. 16, 1. 12). И после этого помазания сошел на него Дух Святый, почему в Библии и сказано: помазал его среди братьев его, и почивал Дух Господень на Давиде с того дня (1 Цар. 16, 13).

Отсюда ведет свое начало таинство миропомазания, которое совершалось над царями в Византии, а затем у нас в России над великокняжескими и царскими самодержцами.

Это помазание является многознаменательным по своему значению фактом, одинаково — как для царя-самодержца, так и для его подданных, ибо оно увеличивает его авторитет и достоинство, делая его священным и осуществляя над ним слова Св. Писания: вознес избранного из народа… святым елеем Моим помазал его… И истина Моя и милость Моя с ним (Пс. 88, 20–21. 25). Замечательно, что Господь за много веков до поставления Им царя, помазанника Божиего, обещал Аврааму, несомненно, как величайшую для него награду происхождение от него царей, говоря: и весьма, весьма расположу тебя, и произведу от тебя народы, и цари произойдут от тебя. Это обстоятельство, а также тот факт, что учреждение царя предвозвещалось за много веков прежде еще Аврааму Богом, следовательно, есть дело Его вечного предопределения, показывает нам, как высоко мыслится в очах Бога достоинство царя, помазанника Божиего. Такое достоинство для нас должно быть понятным. Через таинство миропомазания царь делается священною особою. С этого момента его власть окружается Божественным ореолом, что в особенности важно в глазах верующего народа для его повиновения своему царю.

Впрочем, не один только священный авторитет дает царю его помазание. В последнем сообщаются ему дары Св. Духа, Его Божественная благодать, необходимая для царского управления, имеющего целью не только заботу о земном благоденствии подданных, но преимущественно с момента его помазания и заботу о их вечном спасении. С этого времени царь своею самодержавною властью обязывается быть покровителем православной Церкви, заботиться о водворении мира в святых Божиих Церквах, наблюдать за точным исполнением церковных постановлений в жизни подданных — и мирянами, и духовенством, в особенности — касательно чистоты православной веры, и даже иметь попечение о распространении веры среди язычников.

И эта благодать не воспринималась царями тщетно, если только они ей не противились. История Христианской Церкви показывает нам, как покровительствовали ей цари, помазанники Божий, и какие неисчислимые услуги оказали ей христианские государи в борьбе с язычниками и еретиками для торжества православной веры. Помазание делало их, благодаря их самодержавной власти, могущественным оплотом для борьбы со злом. Вот почему св. Иоанн Златоуст учил, что царская^: власть, которая была при нем, разумеется, и самодержавной и христианской, есть именно то начало, которое удерживает пришествие в мир антихриста.

Так смотрел на царскую власть самодержавного царя-Помазанника и еп. Феофан Затворник, и другие светильники нашей Церкви, имея в виду тех царей, которые своею деятельностью оправдывали полученную ими благодать в таинстве миропомазания на царство. Так смотрели на царей, помазанников Божиих, и все истинно верующие русские люди, сознавая, что через Богом данную царям власть ими выполняется их Божественное предназначение быть основою благоденствия России, ограждать ее от антихристова зла и насаждать в ней христианскую жизнь.

Русские государи были покровителями святого Православия даже во всей вселенной; и свое великое благотворное влияние простирали на весь мир. Такое- благодетельное значение наших царей сознавалось и иностранцами. Характерно, что наименование государя Александра III Миротворцем изошло не от русских людей, а от европейских народов. Лет пять тому назад во французском журнале “Illustration” была напечатана статья профессора Римского государственного университета историка Феррера, в которой он писал, что современный кризис и колебание мира происходит оттого, что в России не стало венценосных государей, которые держали в своих руках баланс мира всех народов земли, и благодаря могуществу и их стремлению к миру Европа за последние сто лет могла спокойно заниматься научным прогрессом и вместе с Америкой и другими странами обогащаться в своей промышленной и хозяйственной жизни.

Некогда прор. Исаия сказал: Так говорит Господь помазаннику Своему Киру (Ис. 45, 1). Обращаясь к Киру, царю персидскому, и объявляя его имя, Господь называет его Своим помазанником тогда, когда он еще не родился. Называет Кира своим помазанником не потому, что над Киром будет совершено помазание, которое совершалось над царями израильского народа, но в смысле предызбрания его для возвращения иудеев из плена вавилонского в их родную землю. “Бог, — говорит митрополит Московский Филарет, — назначил Кира для исполнения судьбы Своей и восстановления избранного народа израильского; сею Божественною мыслию, так сказать, помазал дух Кира еще прежде, нежели произвел его на свет: и Кир хотя не знает, кем и для чего помазан, движимый сокровенным помазанием, совершает дело царствия Божиего. Как могущественно помазание Божие! Как величествен помазанник Божий! Он есть живое орудие Божие, сила Божия исходит чрез него во вселенную и движет большую или меньшую часть рода человеческого к великой цели всеобщего совершения”.

Если Кир, царь языческий, не получивший помазания с дарами Св. Духа и даже не знавший истинного Бога, но как послушное орудие Божественной силы имел такое великое значение для жизни избранного народа и большей части мира, то какая же величайшая Божественная сила действовала чрез помазание Св. Духа в наших царях, помазанниках Божиих, и какое благодетельное значение имели они для нового Израиля — избранного русского народа, и для всего мира. Да, русская либеральная интеллигенция не хотела видеть этой силы в наших царях, помазанниках Божиих. Но диавол видел и чувствовал эту силу и потому со всем своим адом, при содействии противоцерковного русского общества с неистовством восстал на нее. В течение многих лет сатанинским кровавым террором он изгонял ее с русской земли; и, наконец, руками представителей народа — членов Государственной Думы и других врагов России погубил носителя сей Божественной силы — русского царя, а вместе с ним — русское государство. Пусть современная жизнь в России и всеобщая растерянность народов мира свидетельствуют, какую великую силу для “своего народа и для вселенной имел наш царь, который соединял в себе и самодержавную власть, и благодать Св. Духа, как помазанник Божий, согласно учению Св. Писания.

Но и этим еще не исчерпывается Богооткровенное учение о царской власти. Здесь мы находим, наконец, и учение об отношении подданных к сей власти. Это отношение, как свидетельствует Слово Божие, определяется заповедями, данными людям от Бога или чрез Его Пророков и Апостолов, или непосредственно от Самого Господа нашего Иисуса Христа. Бог нам повелевает, во-первых, не прикасаться к Его помазанникам и, во-вторых, оказывать царю почтение, которое должно выражаться нашими о нем молитвами и повиновением ему.

Еще в Ветхом Завете Господь чрез Своего Пророка сказал: Не прикасайтесь к помазанным Моим (1 Пар. 16, 22). Здесь повелевает Господь подданным царя оградить его власть от всего того, что ее колеблет и даже уничтожает; и прежде всего — чтобы она была неприкосновенна от недовольства и осуждения с их стороны, так как последнее колеблет авторитет царской власти, расшатывает ее, а вместе с нею и государство. По словам митрополита Филарета, тогда “государство будет подобно городу, построенному на огнедышащей горе: что будут значить все его твердыни, когда под ними будет скрываться сила, могущая каждую минуту все превратить в развалины? Подвластные, которые не признают священной неприкосновенности владычествующих, надеждою своеволия побуждаются домогаться своеволия; а власть, не уверенная в своей неприкосновенности, самою заботою о собственной безопасности побуждается домогаться преобладания: в таком положении государство колеблется между крайностями своеволия и преобладания, между ужасами безначалия и угнетения и не может утвердить в себе послушной свободы, которая есть средоточие и душа жизни общественной”.

Русские люди по горькому опыту теперь знают, к каким гибельным последствиям для русского государства привело их недовольство царскою властью, их открытое осуждение императора Николая II, доброго и православного царя.

Конечно, не этим только осуждением власти подвластные царю могут нарушать данную Божественную заповедь. “Прикосновение” к помазаннику Божиему происходит и чрез ограничение самодержавной, данной ему от Бога, царской власти в пользу народоправства. И мы знаем, с каким неистовством русские люди домогались, из-за рабского подражания европейским народам, этого ограничения. В результате было то, что эти либеральные домогательства также способствовали гибели России. Иначе не могло и быть, ибо, являясь вопиющим нарушением Божественной заповеди о неприкосновенности помазанников Божиих, стремления русских людей к ограничению самодержавной власти царя были тяжким грехом отвержения ими, вместе с этою заповедью, и Самого Бога. Преступно было русским православным людям стремиться к устройству своего государственного правления по образцу конституционных и республиканских правлений Европы в то время, как мы должны были руководствоваться своею православною верою, которая повелевает нам сообразовать свою жизнь во всех ее областях с Божественным Откровением и основанным на нем святоотеческим учением.

Нет нужды говорить, каким ужасным “прикосновением” к помазаннику Божиему является низвержение подданными своего царя. Здесь нарушение данной Божественной заповеди достигает в своей преступности высочайшей степени, почему и влечет за собою разрушение самого государства. Все это произошло в жизни нашего отечества. И мы по горькому своему опыту и во всей полноте знаем всю гибельность и для себя, и для России отвержения людьми сей Божественной заповеди.

'Что касается положительной заповеди, определяющей наше отношение к царю и повелевающей нам почитать царскую власть, то она дана Самим Господом нашим Иисусом Христом в Его словах: отдай кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф. 22, 21). Весьма сходственным этим Божественным словам является изречение св. Ап. Петра, сказавшего: Бога бойтесь, царя чтите (1 Петр. 2, 17).

Удивительно, что эта Божественная заповедь о почитании царя была дана в то время, когда цари были язычниками и даже гонителями христианства. В частности, при Ап. Петре в Иудее царствовал Ирод, о котором Деяния Апостольские говорят: царь Ирод поднял руки на некоторых из принадлежащих к церкви, чтобы сделать им зло, и убил Иакова, брата Иоаннова, мечом. Видя же, что это приятно Иудеям, вслед за тем взял и Петра… и, задержав его, посадил в темницу (Деян. 12, 1–4). Как видно из Деяний, Петр был бы казнен Иродом, если бы Ангел Господень чудесно не избавил его из темницы и от рук Иродовых. Кроме того, Петр был предуведомлен от Самого Христа о предстоящей ему мученической смерти от римских властей, и, несмотря на все это, Ап. Петр проповедует почтение к царю.

Еще более удивительным может нам показаться увещание Ап. Павла молиться за современных ему царей, в чем прежде всего и должно выражаться почтение к ним со стороны верующих. В своем послании епископу ефесской Церкви Тимофею он пишет: прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте (Тим. 2, 1–2).

Таким образом, св. Ап. Павел не только увещевает христиан творить молитвы за царей-язычников, но и благодарить за них Бога. Для решения этих недоумении обратимся к словам того же митрополита Филарета.

“Неужели, — спрашивает он, — гонители и гонения могут быть предметом даже благодарности? — Недоумение это будет устранено, если примем в рассуждение, что святый Апостол есть не просто наставник, но наставник богодухновенный. Христос Спаситель и всем христианам для важных случаев, когда им нужно с особенною верностью и твердостью изрещи или засвидетельствовать истину Христову, дал такое обетование: не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас (Мф. 10, 20). Без сомнения, дар этот в преимущественной силе и полноте дан был Апостолу как провозвестнику Христова учения для вселенской Церкви. Итак, святый Павел пишет наставление ефесской Церкви; а дух Святый в то же время благоизволяет чрез него написать наставление Церкви вселенской… Павел видит современный мрак царств языческих, а Дух в нем Божий провидит будущий свет царств христианских. Взор богодухновенного проницает будущие веки, встречает Константина, умиротворяющего Церковь и освящающего верою царства; видит Феодосия, Юстиниана — защищающих Церковь от ересей; конечно, видит далее и Владимира, Александра Невского и других распространителей веры, защитников Церкви, охранителей православия. После этого не удивительно, что святый Павел пишет: прошу совершать не только молитвы, ной благодарения… за царей и за всех начальствующих, потому что будут цари и власти не только такие, за которых надобно молиться со скорбью… но и такие, за которых, как за драгоценный дар Божий, должно благодарить с радостию”.

Таким образом, из объяснительных слов митрополита Филарета видно, что Ап. Павел в своем Богодухновенном увещании возносить моливы и благодарения за царя имел в виду вообще царскую власть, соответствующую своему Божественному предназначению — быть источником безмятежной и спасительной жизни для членов государства.

Но так как это увещание не дает основания полагать, что этих молитв и благодарений не следует совершать в отношении царей — язычников и гонителей, то в данном случае нужно иметь в виду слова Филарета, свидетельствующие, что такие молитвы и благодарения допускались христианами ефесской Церкви, но “со скорбью”. Это наблюдается и ныне — в Русской Зарубежной Церкви, которая также молится со скорбью, умоляя Бога о вразумлении безбожной власти в России или же об освобождении от нее нашего отечества.

Из тех же объяснительных слов митрополита Филарета явствует, какой великий грех совершил русский народ, предавший своего царя, помазанника Божиего, который не только не имел ничего общего с царями — язычниками и гонителями, но как православный и благочестивый государь был источником благоденственной и спасительной для нас жизни. Вместо того, чтобы день и ночь воссылать о нем свои благодарственные молитвы, русские люди допустили его низложение на свою собственную и всероссийскую гибель.

Другим выражением почитания царя подданными является их повиновение ему. В своем первом послании Ап. Петр говорит: будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро (1 Петр. 2, 13–14).

Итак, по учению Апостола, надо повиноваться царю ради Господа. Разумеется, существуют и другие мотивы для этого повиновения. Можно повиноваться царю в силу эгоистических побуждений, из-за личных интересов, — ради страха быть наказанными, ради тех или других выгод, наград и почестей. Можно повиноваться царю ради любви к нему, как повинуются дети своим родителям, или ради любви к отечеству, которая движется нашею благодарностью за то, что государство доставляет нам источники пропитания, личную безопасную жизнь, образование и многие другие нужные накт житейские блага. Можно повиноваться царю как источнику порядка, благоденствия и могущества государства, как основе благополучия и личного счастья всех его граждан.

Но обо всех этих мотивах не говорится в словах апостольских. Не говорится по той причине, что они не представляют собою прочных оснований для нашего повиновения царю, ибо в чрезвычайных, катастрофических обстоятельствах жизни государства настоящие мотивы не могут дать должной силы подданным удержаться в повиновении царской власти и сохранить страну от гибели.

Ясно, что высшим и самым прочным мотивом для истинного и неизменного повиновения является тот, о котором говорит Ап. Петр, призывая нас повиноваться царю ради Господа, точнее — ради православной веры в Него.

Только вера православная может побудить нас неуклонно повиноваться царю, его власти и всем поставленным от него властям, ибо она говорит нам о небесном происхождении царской власти в словах Св. Писания: Всевышний владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет (Дан. 4, 29). Им цари царствуют и… начальствуют начальники (Притч. 8, 15–16), нет власти не от Бога (Рим. 13, 1) и каждый начальник есть Божий слуга, поставленный над нами для нашего же блага (Рим. 13, 4).

Только православная вера одна может побудить нас повиноваться властям (Рим. 13, 1) не только благим и кротким, но и строптивым (1 Петр. 2, 18), ибо она угрожает небесным гневом (Еф. 5, 6) непокоряющемуся властям как преступнику, который Божию повелению противляется (Рим. 13, 2).

Только одна вера православная может заставить нас повиноваться властям, как должно — по совести (Рим. 13, 5), а не из-за страха и каких-либо корыстных видов, ибо она предписывает нам служить им не как людям, а как Самому Господу, и творить их волю как волю Божию (Еф. 6, 5–7).

Только православная вера, наконец, заставляет нас любить своего царя истинною, неотпадающею любовью, побуждающей нас жертвовать собой, страдать и умирать за него, ибо она повелевает нам смотреть на царя как на помазанника Божиего, как на отблеск Божественной славы и величия, а на законы, им изданные, как на святыню. “Там, — говорит митрополит Филарет, — где разум и воля человеческие покорны вере евангельской — подданные чтут и гражданские законы как святыню, благоговеют перед властью как пред Божественным учреждением; а где оскудевает это небесное чувство, где умы, к несчастью общества, заражаются неверием, — там не уважаются и общественные учреждения, там покорность властям кажется тяжким игом: там не может быть общественного благоденствия”.

Так, в строгом соответствии с православною верою относился к царю и почитал его наш русский православный народ. Очень хорошо об этом почитании сначала великого князя, а затем царя, свидетельствует наше русское народное творчество, дошедшее до нас в наиболее живых образцах своих — песнях, сказках, пословицах, присловиях и поговорках. Здесь, при помощи богатого русского языка, сильного по своей образности, простоте и меткости в определениях передается сущность Богооткровенного учения о царской власти, изложенного нами выше. И это естественно, ибо в основу своего культурного развития русским народом было положено Священное Писание. Богооткровенные истины были глубоко укоренены в умах и сердцах наших предков святою Церковью. Эти истины и выразил наш народ в кратких изречениях своей народной мудрости. Обратимся к этим изречениям.

“Государь — батюшка, надежа православный царь”, “Царь — от Бога пристав”, “Царь земной — под Царем Небесным ходит”. Нетрудно понять, что в эти немногие слова русский народ вложил усвоенную им Богооткровенную истину, что царь как отец подданных получил свою власть непосредственно от Бога, что он от Него поставлен управлять земным царством, и потому непосредственно Им управляется (ходит).

Еще больше мы находим изречений, в которых выразил русский народ свой взгляд на царя как на самодержавного своего верховного повелителя, никем из людей не ограниченного в своей власти.

“Одному Богу государь ответ держит”. “Никто, как Бог и государь”. “Народ — тело, царь — голова”. “Царское осуждение — бессудно”.

Очень хорошо в этих изречениях выражается взгляд русского народа на царя как на помазанника Божиего, как на священное лицо, призванное Богом творить Божественную правду, изливать на народ Божественную милость и даже ходатайствовать пред Богом за грехи всего народа своими могущественными молитвами. “Правда Божия — суд царев”. “Царево око видит далеко”. “За Богом молитва, а за царем служба не пропадает”. “Где царь — тут и правда”.

“Нет больше милосердия, чем в сердце царевом”. “Бог милостив, а царь жалостлив”. “Бог помилует, царь пожалеет”. “Как весь народ вздохнет — до царя дойдет”. “Народ согрешит, царь умолит; а царь согрешит — народ не умолит”.

Есть в народном творчестве и такие изречения, которые требуют царской неприкосновенности, и настолько, что не позволяют подданным касаться особы царя даже осудительною мыслью, относя недостаток царского правления не к нему, а к его окружению: “Никто против Бога, никто против царя”. “Из-за тына (разумеется — царских приспешников, ближних людей и временщиков) и царю не видать”. “Царские милости в боярское решето сеются”. “Жалует царь, да не жалует псарь”. “Не царь гнетет, а временщик”.

Есть здесь изречения, в которых царь изображается не только как милующий, но и как карающий преступников смертною казнью. “Где царь — тут и гроза”. “Близ царя — близ смерти”. “Царь — не огонь, да ходя близ него — опалишься”. “Гнев царев — посол смерти”. “До царя дойти —голову нести (повинную)”. Но и тогда русский народ был далек от осуждения царя. В этих случаях ответственность в глазах русских людей всецело относилась к преступникам, как “ослушникам, волкам стада государева, царскому добру досадителям”.

Все вышеприведенные изречения нашего народного творчества ярко свидетельствует о глубоком и благоговейном почитании русским народом своего царя. Но это почитание переходило в изумительную любовь к царю, которая побуждала подданных прилагать к царской личности самые трогательные ласковые наименования, отдавать всю свою жизнь ему на служение и всегда мыслить себя и царя как одно нераздельное целое, в убеждении, что России нельзя быть без царя. Вот как эта любовь с такою беззаветною преданностью русского народа изображается по дошедшим до нас памятникам:

“Белый царь — красно солнышко, царь — ласковый, славный, грозный, великий”. “Светится солнышко на небе, а русский царь на земле”. “Ясные очи государевы — очи соколиные”, которые силою своего проникновения видят, кто “народу и государю — друг, кто ворог”. “Жить — царю служить”. “Душой — Божий, телом — государев”. “Русской земле нельзя без государя быть”. “Без Бога свет не стоит, без царя — страна не правится”.

Правда, здесь, в приведенных нами изречениях народной мудрости, нет таких, которые говорили бы о необходимости молиться за царя и повиноваться ему, что составляет, как видели мы, неотъемлемую часть в учении Священного Писания о почитании царя. Но приведенные нами изречения о великой любви русского народа к царю своему свидетельствуют, что эта молитва и это повиновение были в самой жизни наших предков. Это естественно, ибо, по учению св. Максима Исповедника: “кого мы любим, о том всегда помышляем и прежде всего поминаем в своих молитвах”. А по учению Христа, — кого мы любим, того волю мы всегда исполняем: кто любит Меня, тот соблюдает слово Мое (Ин. 14, 23).

Так относились к своему царю наши предки по свидетельству дошедших до нас образцов народного творчества. Так относился наш народ к царю в лице истинных сынов России, и не в далекой древности, а совсем еще недавно. Как и раньше, в глазах верующих русских людей царь был не простым человеком, а помазанником Божиим, образом Божественной небесной власти, Царем-Батюшкой, воплощением правды и милости Божией на земле. Истинно русские люди и не могли без слез смотреть на него. Когда приходилось русскому царю быть среди народа, все теснились к нему, никому не хотелось оставить его, лишиться радости его лицезрения, и считали великим для себя счастьем к нему прикоснуться. Нередко, при встрече государя, русские простые люди от восторга и умиления не могли стоять на ногах, произнести слово и невольно опускались на землю вместе с хлебом и солью, которые держали в руках.

Таким образом, сама жизнь показывала, каким великим и бесценным даром Божиим был для России наш самодержавный царь, помазанник Божий. Он не на словах, а в действительности был главою и душою русского народа. Не стало этой души, не стало и России.

Такое наименование русского царя мы заимствовали от того же митрополита Московского Филарета, который говорил: “Самодержавием — Россия стоит твердо. Царь, по истинному о нем понятию, есть глава и душа царства. Закон, мертвый в книгах, оживает в деяниях, а верховный государственный деятель, возбудитель и воодушевитель подчиненных деятелей — есть царь”.

И как права была русская народная мудрость, сказавшая: “Русской земле нельзя без” государя быть”.

Несостоятельность мнений, что самодержавный строй уже изжил себя, и что для Церкви безразлична будущая форма государственного правления в России

Теперь, если мы хотим спасения и возрождения России, то должны всемерно стремиться к тому, чтобы у нас опять был самодержавный царь помазанник Божий, который, как душа русского народа, возродит Россию, и она опять сделается великой и славной на страх всем ее врагам, на счастье своего народа.

Не будем смущаться столь распространенным, к сожалению, среди нас мнением, что самодержавный царский строй в России будто бы уже изжил себя.

Это мнение направлено против Священного Писания с целью уничтожить спасительное его на нас влияние. Ведь царская самодержавная власть в России была основана на словах Св. Писания. А эти слова являются глаголами вечной жизни (Ин. 6, 68). Дух животворит, сказал Господь, плоть не пользует нимало. Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь (Ин. 6, 63). Ибо слово Божие живо и действенно, говорит св. Ап. Павел, и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные (Евр. 4, 12).

Отсюда будет в высшей степени неразумно с нашей стороны, если мы скажем, что слова Св. Писания изжили себя. Но точно так же неразумно и мнение, что царский самодержавный строй изжил уже себя. Если слово Божие всегда должно быть для нас действенным, всегда жизненным, всегда спасительным, то и царский самодержавный строй России как основанный на Слове Божием должен быть для нас всегда жизненным и спасительным.

Мнение о нежизненности царской власти противоречит и самой жизни. Действительность говорит, что самодержавная власть русского великого князя и царя собрала воедино все подвластные им племена и народы в один могущественный государственный организм. Эта действительность показывает, что при содействии самодержавной власти Россия достигла небывалого и изумительного развития в своей культурной жизни во всех ее областях и сделалась самым могущественным государством сравнительно с теми европейскими державами, в основе которых была не самодержавная, единоличная, а парламентарная власть.

И в данный момент мы не можем не знать, что в Европе более сильными государствами являются те, которые управляются фактически единоличною властью.

Действительность говорит нам как раз о противоположном: не самодержавный царский строй, а парламентарный образ правления изжил себя.

Следовало бы всем разделяющим ошибочное мнение о царской власти помнить, что оно исходило из либеральных кругов русского общества, которое, удалившись от Церкви и благодатной истины, перестало в последнее время мыслить своим умом и стало руководиться абсурдным учением социализма о политической свободе с его бредовыми идеями 6 благах социалистического рая. А социализм, как известно, был в руках наших врагов могущественным средством для ниспровержения царского самодержавного строя и уничтожения самой России.

Таким образом, разделяя этот неправильный взгляд, русские люди сознательно или бессознательно будут приобщаться к тому безумию и ненависти к нашей России, которые ее погубили.

Русским людям следует руководствоваться касательно вопроса о будущем политическом строе нашего государства Божественным Откровением, учением св. отцев Церкви о царской власти и учением тех великих сынов России, гениальная мудрость которых и их беззаветная любовь к России всем нам хорошо известна. Мы имеем в данном случае в виду в особенности свидетельства о великом спасительном значении в жизни русского народа царской самодержавной власти Ф. М. Достоевского и А. С. Пушкина.

Первый в своих творениях говорит, что две силы лежат в основе могущества русского государства: православная вера и самодержавная власть русского царя, который, как любящий отец, заботится о благе своих подданных и тесно сплачивает их всех в одну родственную и сильную этим единением семью.

А вот что говорил в последние годы своей жизни о нашей царской власти Пушкин: “Зачем нужно, чтобы один из нас стал выше всех и даже выше самого закона? Затем, что закон — дерево, в законе слышит человек что-то жестокое и не братское. С одним буквальным исполнением закона не далеко уйдешь; нарушить же его или не исполнить его никто из нас не должен: для этого-то и нужна высшая милость, умягчающая закон, которая может явиться людям только в одной полномощной власти. Государство без полномощного монарха — автомат: много, много, если оно достигнет того, чего достигли Соединенные Штаты. А что такое Соединенные Штаты? — Мертвечина. Человек в них выветрился до того, что и выеденного яйца не стоит. Государство без полномощного монарха то же, что оркестр без капельмейстера. Как ни хороши все будут музыканты, но если нет среди них одного, который бы движением палочки всему подавал знак, никуда не пойдет концерт. А кажется, он сам ничего не делает, не играет ни на каком инструменте, только слегка помахивает палочкой, да поглядывает на всех, и уже один взгляд его достаточен на то, чтобы умягчить в том и другом месте какой-нибудь шершавый звук, который испустил бы иной дурак — барабанщик или неуклюжий тулумбас. При нем и мастерская скрипка не смеет слишком разгуляться на счет других: блюдет он общий строй, всего оживитель, верховодец верховного сословия”.

Эти слова Пушкина должны быть глубоко внедрены в сердцах всех русских людей, которые всегда должны их помнить. Они имеют для нас особенную ценность не только как исходящие от гениального ума, но и как принадлежащие человеку, в ранние годы свои бывшему по убеждениям в рядах декабристов, имевших поползновение низвергнуть самодержавный строй в России.

Конечно, когда Пушкин произносил их, он хорошо знал, что и при царском самодержавии бывают большие дефекты в государственном управлении. Они неизбежно происходят тогда, когда самодержавные монархи нарушают этот самый лучший государственный строй вследствие их противления Божественным законам. Тем не менее, как видим из его слов, эту форму правления в России нельзя сравнить ни с какою другой формой правления в странах, где нет самодержавного монарха, как нельзя сравнить небо с землею.

Не будем смущаться и тем мнением, что для православной Церкви будто безразлично, какая государственная форма правления будет в нашей России. Для Церкви не может быть одинаковой власть, покровительствующая ей, и власть богоборческая. Во всяком случае бесспорно, что советская власть в России такова, что при ее наличии русский народ как православный может прекратить свое бытие, а вместе с ним исчезнет и Русская Православная Церковь, как исчезали с лица земли и другие поместные православные Церкви.

Вопрос — не настал ли уже момент этой гибели, волнует сердца многих русских православных людей. И это волнение для нас будет в особенности понятным, если мы вспомним два письма великого старца Оптиной цустыни иеросхимонаха о. Амвросия к графу А. П. Т. от 1866 и 1871 г.г. с толкованием старцем двух видений, бывших одному благочестивому священнику Тверской епархии, сыну знаменитого своею святостью Ржевского протоиерея о. Матфея, и весьма для нас знаменательных, поскольку означенные письма говорят о судьбах России.

Этот священник видел во сне обширную пещеру, слабо освещенную одной лампадою; в пещере много духовенства; за лампадою образ Божией Матери, пред образом стояли в облачениях архипастырь Московский митрополит Филарет, бывший еще в живых, и покойный протоиерей Ржевский о. Матфей. Все стояли в безмолвии и страхе. У входа в пещеру — сам священник и одно мирское лицо, духовный сын покойного протоиерея; оба они дрожат, а войти не смеют. Среди безмолвных молений слышатся ясно следующие слова: “мы переживаем страшное время, доживаем седьмое лето”. С сими словами пробуждение в большом волнении и страхе. Сон повторяется до трех раз все тот же, без малейшего изменения, явный и страшный.

Вот какое толкование дал этому сну о. Амвросий: “обширная пещера, слабо освещенная одною лампадою, может означать настоящее положение нашей Церкви, в которой свет веры едва светится, а мрак неверия, дерзко-хульного вольнодумства и нового язычества, превосходящего делами своими древнее язычество, всюду распространяется, всюду проникает. Истину эту подтверждают слышанные слова: “мы переживаем страшное время”. Живой священник и покойный протоиерей в облачении, молящиеся вместе пред иконой Божией Матери, дают разуметь, что и прочее виденное духовенство было двоякое. Видно, достойные пастыри, живые и отшедшие ко Господу, взирая на бедственное состояние нашей Церкви, умоляют Царицу Небесную, да распрострет Она Всевышний Покров Свой над бедствующею Церковью нашей, и да защитит, сохранит слабых, но имеющих благое произволение ко спасению… Слова “мы доживаем седьмое лето” могут означать время последнее, близкое ко времени антихриста, когда верные чада Единой Святой Церкви должны будут укрываться в пещерах, и только всесильные молитвы Божией Матери могут тогда укрыть их от преследования слуг антихриста”.

Второе сновидение было таково. Благочестивый священник видел, что он находится в своем доме и стоит в прихожей. В комнате за нею на простенке между окон была видна большая икона Бога Саваофа, от которой исходил ослепительный свет, не дававший возможности смотреть на нее. Далее была видна еще комната, в которой находились те же — протоиерей Матфей Ржевский и уже покойный митрополит Московский Филарет. Она была наполнена вся книгами. Священнику непременно надо было войти в эту комнату, но его удерживал страх от поражающего света. Преодолевая страх, с ужасом, закрыв лицо руками, он проходит первую комнату и, войдя в следующую, видит протоиерея, отца своего, стоявшим ближе к двери. Он держал в руках разогнутую книгу и головою показывал, чтобы и он нашел подобную книгу и развернул ее. В то же время митрополит, поворачивая листы своей книги, произносит: “Рим, Троя, Египет, Россия, Библия”. При этих словах священник в большом страхе проснулся. Его внутренний голос дал объяснение сна, но оно было таким ужасным, что ему не хотелось бы с ним согласиться.

Объясняя последнее сновидение, старец Амвросий говорит: “Кому показано было это замечательное сонное видение и кто слышал тогда многозначительные слова, тому, по всей вероятности, и внушено было чрез Ангела Хранителя объяснение виденного и слышанного, как и сам он сознается, что ему внутренний голос объяснял значение сна. Впрочем, и мы, как вопрошенные, скажем свое мнение, как о сем думаем.

Видение ослепительного света от иконы Господа Саваофа и в следующей затем комнате виденное множество книг и стоящие там с книгами покойные митрополит Филарет и протоиерей М. А., и произнесенные одним'из них слова “Рим, Троя, Египет, Россия, Библия” могут иметь такое значение:

Во-первых, все, касающееся до сотворения мира, судьбы народов и спасения людей, Господь Вседержитель открыл избранным святым мужам, пророкам и Апостолам, просветив их светом Своего Божественного познания, а ими все это передано людям, и написано в Библии, то есть в книгах Ветхого и Нового Завета.

Во-вторых, множество других, виденных там книг может означать то, что все, сказанное в Библии, прикровенно и неясно, объяснено другими избранными от Бога святыми мужами, пастырями и учителями единой, соборной, апостольской, православной Церкви.

В-третьих, что митрополит Филарет и протоиерей М. А. видены были с книгами в руках, — может означать, что они в продолжение своей жизни поучались о судьбах человечества не из простых книг человеческих (в которых нередко встречаются мнения неправильные, вводящие в заблуждение), а из книг библейских, и сказанное в Библии прикровенно и неясно толковали не по своему разумению, а как объяснено в книгах мужей богодухновенных и просвещенных свыше светом Божественного познания, к чему побуждали и видевшего, чтобы и он на все искал объяснение не в простых книгах человеческих, а в книгах святых и богодухновенных отцов православной Церкви.

В-четвертых, что протоиерей М. А. стоял в переднем углу, который обычно признается молитвенным, может означать, что он не только поучался сказанным образом, но и молился о вразумлении свыше.

В-пятых, слова “Рим, Троя, Египет” могут иметь следующее значение:

Рим во время Рождества Христова был столицею вселенной и с возникновением патриаршеств имел первенство чести. Но за властолюбие и уклонение от истины впоследствии подвергся отвер-жению и уничижению.

Древняя Троя и древний Египет замечательны тем, что за гордость и нечестие наказаны; первая разорением, а второй — различными казнями и, наконец, потоплением фараона с воинством в Черном море. В христианские же времена в странах, где находилась Троя, основаны были две христианские патриархии: Антиохийская и Константинопольская, которые долгое время процветали, украшая православную Церковь благочестием и правыми догматами, но впоследствии, по неведомым судьбам Божиим, подверглись владычеству варваров — магометан и доселе несут это тяжкое рабство, стесняющее свободу христианского благочестия и правоверия. А в Египте, вместо древнего нечестия, в первые времена христианства такое процветало благочестие, что пустыни его населялись десятками тысяч монашествующих, не говоря уже о численности и множестве благочестивых мирян, от которых они происходили. Но потом, по причине распущенности нравов, и в этой стране последовало такое оскудение в христианском благочестии, что в некоторое время в Александрии патриах оставался только с одним пресвитером.

В-шестых, после трех знаменательных имен “Рим, Троя, Египет” помянуто имя и России, которая в настоящее время, хотя и считается государством православным и самостоятельным, но уже элементы иноземного иноверия и неблагочестия проникли и внедряются и у нас и угрожают тем же, чему подверглись вышесказанные страны. Затем следует слово “Библия”. Другого еще государства не помянуто. Это может означать, что если и в России ради презрения заповедей Божиих и ради ослабления правил и постановлений православной Церкви и ради других причин оскудеет благочестие, тогда уже неминуемо должно последовать конечное исполнение того, что сказано в конце Библии, т.е. в Апокалипсисе Иоанна Богослова.

Видевший это сновидение справедливо замечает, что объяснение, которое ему внушает внутренний голос, ужасное. Страшно будет второе пришествие Христово, и ужасен последний суд всего мира, но не без великих ужасов будет перед тем и властительство антихриста, как сказано в Апокалипсисе: В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них (Апок. 9, 6). Приидет же антихрист во времена безначалия, как говорит Апостол: только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь (2 Сол. 2, 7), т.е. когда не будет предержащей власти”.

Имя великого старца Оптиной пустыни, иеросхимонаха о. Амвросия пользовалось огромным духовным авторитетом в русском обществе во всех его слоях, начиная с крестьянской хижины и кончая царским дворцом. Когда благочестивые люди приезжали из Оптиной пустыни к о. Иоанну Кронштадскому и передавали последнему привет от о. Амвросия, то он в ответ говорил: “О, великий старец, земной поклон ему от меня!” Старца о. Амвросия посещали и знаменитые русские люди, в числе которых был и Ф. М. Достоевский. Имя о. Амвросия чтилось и далеко за пределами нашего отечества. Он наделен был от Бога величайшими благодатными дарами Божественного ведения, рассуждения, прозорливости, любви, утешения и целения недугов. К его словам благочестивые современники относились как к исходившим из уст Самого Бога, и потому он был для них Божественным и спасительным руководством. Таковым он должен быть для нас и ныне, тем более, что мы вместе с России переживаем небывалые бедствия и не видим человеческих • средств для ее спасения.

Да, приведенные слова о. Амвросия слишком болезненны для нашего сердца: они могут привести нас к печальному выводу относительно дальнейшей судьбы нашего отечества. Конечно, истолковательные слова о. Амвросия, как исшедшие из его благодатно-просвещенного разума, должны исполниться. Вся сущность вопроса заключается только в том — когда последует исполнение этих слов, в данный ли период времени, или же Россия восстанет, возродится, а погибнет пред кончиною мира, как это явствует из истолковательных слов о. Амвросия.

Будем веровать, что момент конечной гибели нашей родины еще не настал, ибо мы имеем пророчество величайшего угодника Божиего св. Серафима Саровского о том, что Россию ради чистоты православия, ею исповедуемого, Господь помилует от всех бед и она будет существовать до скончания века как сильная и славная держава. К этой чистоте своей веры русский народ безусловно возвращается, несмотря ни на какие кровавые гонения, им переживаемые. Ее он свидетельствует своими великим исповедническими и мученическими подвигами. Очевидно, Господь восстановит Россию, и она вновь сделается великой и будет самым могущественным оплотом в мире для грядущей борьбы с самим антихристом и всеми его полчищами.

В таком случае на истолковательные слова о. Амвросия мы можем смотреть как на грозный предостерегающий урок, или спасительное руководство, которое побуждает нас всеми нашими силами стремиться к правой вере и благочестию, а в отношении нашей родины усердно молиться, чтобы Господь скорее освободил ее от богоборческой власти и восстановил в ней предержащую царскую самодержавную власть как источник ее возрождения.

Впрочем, мы вместе с Зарубежною Русскою Церковью и нашими братьями, страдающими в России, усердно возносим эти молитвы и в силу собственной потребности своего сердца. И один этот факт уже свидетельствует о том, что для Церкви далеко небезразлично, будет ли Россия и впредь возглавляться богоборческою властью.

Точно так же небезразлично для Церкви, будет ли в России после советской власти государственной формой правления не царская самодержавная власть, а конституционная или республиканская, что то же — власть народа или толпы. Православная Церковь не может предпочесть власть народа царской власти по той причине, что народоправство не есть Богоустановленная власть, ее нельзя отнести к той, о которой сказал Ап. Павел: нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены (Рим. 13, 1). Говоря эти слова, Апостол имел в виду форму существующей (“сущей”) в его время власти, т.е. царскую самодержавную, или единодержавную власть и все ее разветвления в лице отдельных начальников, подчиненных царю. Вот почему он просит Ап. Тимофея совершать молитвы, моления, благодарения прежде всего за царя и за всех начальствующих, чтобы провождать тихую и безмятежную жизнь во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2, 1–2). Только эту царскую власть имеет в виду и другой величайший Апостол Петр, когда призывает христиан ей повиноваться, говоря: будьте покорны всякому человеческому начальству (т.е. всякому, по словам митрополита Филарета, от Бога устроенному над человеками начальству) для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро (1 Петр. 2, 13–14).

Совершенна напрасно под апостольскими словами нет власти не от Бога некоторые подразумевают, наряду с царскою единодержавною властью, власть республиканскую и конституционную. Самый текст апостольского учения о власти свидетельствует, что здесь все время говорится только о царской самодержавной власти.

За это говорит и здравый смысл: как могли Апостолы разуметь под Богопоставленной ту власть, которая царскую Богопоставленную власть ниспровергает. А республика есть ниспровержение монархии, даже посредством всякого насилия, вплоть до кровавого террора.

Нельзя иначе, как ниспровержением Богоустановленной самодержавной монархической власти назвать и конституцию. Правда, здесь личность монарха сохраняется, но власть захватывается народом, как в республике, чем фактически уничтожается Богоустановленный монархический принцип и создается неестественное и тяжелое положение царя, при котором он “царствует”, но не управляет.

Очень хорошо выявляет несостоятельность такого положения, а вместе с ним и конституционно-государственного строя, царь Иоанн Грозный. В ответ на порицание его поступков кн. Курбским как несоответствующим, по свидетельству последнего, народному праву других стран, Иоанн Грозный писал ему: “о безбожных человецех что и глаголати! Понеже тии все царствиями своими не владеют: как им повелят подданные (“работные”), так и поступают. А российские самодержавцы изначала сами владеют всеми царствами (т.е. всеми частями царской власти), а не бояре и вельможи…”

“Если бы у вас, — говорит Иоанн Грозный шведскому королю, — было совершенное королевство, то отцу твоему архиепископ и советники и вся земля в товарищах не были бы”. По словам Грозного, шведский король “точно староста в волости”. А польскому королю Стефану Баторию чрез его послов тот же русский государь заявил:

“Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси, по Божие-му изволению, а не по многомятежному человеческому хотению”.

Таким образом, как власть республики, так и конституционной монархии, одинаково не только не являются Богоустановленною властью, но самое их бытие начинается с ее отрицания. Ясно, что не Божественная воля, выраженная в Св. Писании, а человеческая многомятежная, греховная воля с открытым ниспровержением Богооткровенного и святоотеческого учения о царской самодержавной власти лежит в основе республиканского и конституционного строя.

Поэтому св. Церковь наша не может закрыть своих глаз на отсутствие религиозной основы в демократическом образе правления. Следовательно, она не может быть безразлична к будущему политическому строю нашей страны. Иначе сказать: св. Церковь не может желать водворения в России республиканского или конституционного строя. Она может содействовать восстановлению у нас только исконного государственного строя, каковым была всегда единоличная великокняжеская или царская самодержавная власть помазанника Божиего как власть самая близкая к Церкви и родственная ей, ибо она имеет своим основанием Божественное Писание и святоотеческое учение, что является источником и нашей православной веры.

Не может наша Церковь с безразличием отнестись к появлению в будущей России вместо царской самодержавной власти той или другой формы демократического правления и по той причине, что конституция и республика не соответствуют религиозно-нравственному идеалу русского народа. Этот идеал, как видели мы, состоит в устремлении русских людей к святости, что то же — к единению со Христом чрез правую веру и любовь со всеми ее христианскими добродетелями. Эта вера и эта любовь, о чем мы говорили выше, были отличительными свойствами русского народа, чем поражали они иностранцев. Эти религиозно-нравственные черты были доминирующими в жизни русского народа до Петра I, показывая, с какой силою стремились русские люди того времени к своему идеалу — или к осуществлению своего, Богом данного ему, высшего предназначения, вследствие чего над ними исполнялись слова Христа:

Вы — соль земли… Вы — свет мира… Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5, 13–14. 16). В этом идеале было заложено земное счастье и вечное спасение русского народа, а также его мировая религиозно-нравственная миссия.

Но это “святое святых” русского народа не имеет ничего общего с конституционной и республиканской формой правления. Здесь человеческая личность не может найти поддержки в осуществлении своих высших религиозно-нравственных запросов. Здесь самым главным делом является политическая партийная борьба не на живот, а на смерть, и с точки зрения этой борьбы расценивается личность, которая с ее духовными интересами совсем не нужна демократическому строю, а нужна как механическая частица государственной машины, как количественная сила. И это понятно. Демократическое государство управляется не этическим, а юридическим началом. А юридический закон, как выразился Пушкин, есть дерево, и весьма далек /от высших стремлений человеческой личности. Высшим благом здесь является воля народа, для которой не обязательны нравственные начала. И так как демократическое государство основано на количественной силе, то нравственная сила ему даже враждебна.

Ясно, что конституционный и республиканский государственный строй не может иметь какого бы то ни было соответствия самому высшему влечению русского народа, его религиозно-нравственному идеалу.

Зато монархия в России как нельзя лучше соответствует этой идеологии: о чем уже говорит самое назначение монархической верховной власти, которое состоит в том, чтобы монарх был представителем идеала народной жизни и направлял государственную деятельность сообразно этому идеалу. Как мы уже говорили, это монархическое свое назначение осуществлялось великим князем, а затем царем и на деле. Царь и в своей личной жизни, и в государственной деятельности был выразителем народного идеала. Являясь первым и верным сыном Церкви, он был и покровителем русского народа в удовлетворении его высших религиозных потребностей, будучи в то же время в других областях его жизни по преимуществу олицетворением милости и отеческой любви. В нем человеческая личность подданных находила могущественную поддержку и удовлетворение во всех ее духовных порывах и высших ценностях.

А так как для русского народа духовная сторона его жизни была дороже всего на свете, то отсюда будет понятно, почему русский народ относился с такою великою любовью к своим монархам, всецело им доверялся, отличался беззаветною им преданностью, до готовности полагать за них свою жизнь, и свято охранял права их царской самодержавной власти.

Интересно отметить, что эта преданность русских людей своему царю и царской самодержавной власти не могла поколебаться даже в период Смутного времени. А между тем тогда для русских людей могло быть очевидным умаление авторитета царской власти, которая не могла предотвратить смуты и справиться с нею. Ясно было и то, как омрачена была в сознании народа самая монархическая идея деяниями самозванцев-авантюристов.

Но в допетровскую эпоху русский народ в целом был не тронут в своей вере,, он не изменял еще своей идеологии. Поэтому в то время, как бояре, пользуясь кризисом царской власти, делали попытки ограничить ее — сначала в отношении Василия Шуйского, а затем Михаила Феодоровича, чему благоприятствовало и проявление демократических начал казачьей вольницы, русский народ свято оберегал права царского самодержавия. Постепенно, при посредстве Земских соборов (1620–1625 г.г.) он уничтожил все поползновения ограничить власть царя Михаила, как и самые ограничения, которых успели достигнуть бояре.

Движимый православною верою, русский народ во всех всероссийских бедствиях Смутного времени винил не царскую власть, а себя самого. Вот почему он каялся пред царем Михаилом и торжественно клялся ему, давая обещание исправиться.

Этот факт является весьма знаменательным. Он показывает, что никакие несчастья Смутного времени не могли разлучить русский народ с царем и изменить его взгляда на него как на своего самодержавного повелителя, как на священного и неприкосновенного главу своего, как на помазанника Божиего.

Но когда православная вера стала расшатываться в русском народе, то соответственно с этим начал изменяться и взгляд его на царя и его власть. В данном случае нельзя не отметить восстания декабристов, бывшего в 1825 году и имевшего своею целью уничтожение у нас самодержавного строя. Это восстание также является знаменательным фактом, только весьма прискорбным. Оно показало, что в русском народе стало меркнуть русское миросозерцание и религиозно-нравственный идеал его стал заменяться политическим идеалом. Здесь причина изменения взгляда русских людей на царскую самодержавную власть.

И чем больше отходил русский народ от своего религиозно-нравственного идеала, тем сильнее и сильнее заявляло себя в русском обществе конституционное и даже республиканское движение, которое вылилось у нас в “освободительное движение” и окончилось свержением царя и гибелью России.

Несомненно, Господь наказал русский народ за его удаление от Него, за то, что он заменил свой религиозно-нравственный идеал, к которому был призван Богом, политическим идеалом с его стремлением к учреждению в России демократического строя, к чему русский народ никогда Богом не призывался.

Несомненно также и то, что за наше покаяние и за великие страдания русского народа, и за то, что он среди всех своих небывалых бедствий сохраняет православную веру, Господь помилует его и дарует нам опять Россию. Но чтобы возродить ее, мы должны опять вернуться к своему религиозно-нравственному идеалу и на основании его воссоздать царскую самодержавную власть…

Не надо забывать, что демократических форм правления у нас требовали представители либерализма, в особенности его крайних направлений, которые не только совсем порвали с религиозно-нравственным идеалом русского народа, но сделались непримиримыми врагами нашей Церкви.

С другой стороны, будем помнить, с какою ревностью вместе с Достоевским отстаивали наш исконный царский самодержавный строй митрополит Филарет Московский, еп. Феофан Затворник, о. Иоанн Кронштадтский, о. Амвросий Оптинский и весьма многие достойнейшие представители православной Церкви и св. нашей Руси. Они открыто осуждали стремление к введению у нас демократического государственного строя, ибо хорошо сознавали, что этим воспользуются все враги России, чтобы погубить св. Церковь нашу, а вместе с нею и всю св. Русь.

Вне всякого сомнения, на отделение Церкви от государства русская безбожная интеллигенция во главе с ее руководителями-масонами смотрела как на главное средство борьбы с Церковью. “Борьба против Церкви, — по свидетельству исследователей масонства, — кончится, когда отделение Церкви от государства станет совершившимся фактом, когда Церковь станет частным обществом”.

Таким образом, отделения Церкви от государства желали явные враги православной Церкви как средства ее уничтожения. Но к осуществлению сего желания стремятся и скрытые враги Церкви, которые лицемерно, под предлогом своих якобы забот о благе ее в целях приобретения ею полной свободы и независимости от государственной власти проповедуют отделение Церкви от государства.

Конечно, это осуществимо только при введении в России демократического строя, ибо мнение, что отделение Церкви от государства допустимо и при монархической самодержавной власти в России, является абсурдным. Истинный самодержавный монарх не может согласиться на это отделение, ибо самое главное его назначение заключается в том, что он есть слуга Божий и покровитель Церкви, а не враг ее…

Отсюда ясно, что Церковь не может быть безразличной к тому, какой государственный строй будет в России; она может ради своего собственного блага и ради возрождения своей родины стремиться к восстановлению в ней только одного государственного строя — самодержавной власти царя, помазанника Божиего.

Призыв к восстановлению в будущей России истинного самодержавия на основе симфонии властей. — Толкование теории симфонии. — Ее осуществление в Византии и России.

Будем и мы вместе с нашей Церковью стремиться к получению от Бога этой величайшей Его милости. Но будем всемерно содействовать тому, чтобы самодержавная царская власть была не абсолютистской и деспотической, а истинной монархией. Таковою она и явится, если будет ограничена Церковью в смысле такого к ней отношения, при котором царская власть будет руководиться законами Божественного Писания и св. каноническими правилами. Иначе сказать, истинная самодержавная царская власть та, которая относится к Церкви на основе симфонии властей.

Теория этой симфонии, взятой из 6-й новеллы Юстиниана, изложена в Славянской Кормчей, в начале 42-й главы. Здесь говорится: “Великая паче иных, иже в человецех есть дара Божия, от Вышняго дарована человеколюбия Божия, священство же и царство; ово убо Божественным служа сеже человеческими владея и пекийся: от единаго же тогожде начала обоя происходят человеческое украшающее житие, якоже ничтоже тако бывает поспешение царству сего ради, якоже Святительская честь: о обоих самех тех присно вси Богови молятся: аще бо они непорочни будут во всем и к Богу имут дерзновение и праведно и подобно украшати начнут преданные им грады, и сущее под ними будет согласие некое благо, во еже добро человечестей даруя жизни”.

Мы поэтому имеем величайшую заботливость о сохранении истинных догматов и о почитании священства; верим, что при почитании его Бог пошлет величайшие нам блага, утвердит те, которые уже имеем, и мы приобретем те, которых еще не было до сих пор. Все хорошо идет, если принцип дела правилен и приятен Богу.

“Сему быти веруем, аще священных правил блюдение сохранится; их же праведно похваляемии самовидцы Божию славу предаша Апостоли и святии отцы сохраниша же и заповедаша”.

Итак, в начале настоящей симфонии властей указывается, как самая первая мысль, — о различии священства и царства. По терминологии восточных иерархов, здесь слово священство взято как часть вместо целого, почему под словом священство надо вообще разуметь Церковь. Как видно из текста симфонии, это различие выражается в том, что Церковь служит Божественному, небесному, а государство — человеческому, земному. Это различие полагается здесь во главу угла, ибо симфония властей должна исходить из отличия Церкви от государства, в особенности в представляющих их властях: церковной и царской. Если этого отличия не будет, то о симфонии не может быть и речи. Тогда, при слиянии двух властей в одну, произойдет или цезарепапизм, или папоцезаризм.

Истина о существовании на земле Церкви и государства как учреждений, различных друг от друга, со своими различными властями, является бесспорной. Она коренится в словах Христа: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф. 22, 21), и в словах Ап. Павла о суде Церкви, который он противополагает суду государства (1 Кор. 6, 1–7).

О ней свидетельствует 30-е Апостольское правило и 3-е правило VI Всел. Собора, запрещающие получать власть чрез светских начальников; а также правила 11, 6, 12 Антиохийского и 117 Карфагенского Соборов, запрещающие клирикам обращаться в светские судилища.

Истина о данном различии явствует и из учения св. отцов, которые не только говорили о различии Церкви и государства, но и о превосходстве первой над последним, конечно, в духовном отношении, поскольку небесные блага, даруемые чрез Церковь, важнее благ земных, получаемых от государства. Вот почему св. Иоанн Златоуст говорит, что “священство настолько превосходит царство, насколько дух превосходит тело. Духовная власть Церкви поднимается над светской более, чем небо над землей”. “Закон Христов, — говорит св. Григорий Богослов в своем 17-м слове, — подчинил вас (владык земных) нашей власти и нашему суду, ибо и мы также владычествуем, и наша власть даже выше вашей. В самом деле, разве дух должен преклоняться пред материей, небесное пред земным”. “Не императорам, — учит св. Иоанн Дамаскин, — дана власть связывать и разрешать, но Апостолам, преемникам, пастырям и учителям”.

Об этой истине, наконец, говорит и то обстоятельство, что православная Церковь с самых апостольских времен имеет свое собственное законодательство, свое управление и свой суд наряду с такими же учреждениями в государстве.

Впрочем, не эта мысль изложенной теории об отличии Церкви от государства должна в особенности остановить наше внимание. Нам интереснее знать — в чем должно состоять самое согласие или самая симфония Церкви и государства, частнее — государственной и церковной власти? Как мы видели, эта симфония со стороны императоров выражается в сохранении догматов и почитании священства, в чем они полагали самую главную свою заботу и за что они ожидали от Бога величайших благ.

Таким образом, в силу этой симфонии византийские императоры прежде всего действовали как Божественные стражи и охранители православной, веры, оказывая Церкви свое покровительство в ее борьбе с еретиками. Эта деятельность их принесла Церкви необъятную по своему благотворному значению услугу в период Вселенских Соборов, где, по низвержении еретических учений, были составлены православные догматы.

Самые Вселенские Соборы могли бы не состояться, если бы византийские императоры не принимали такого ревностного участия в деле борьбы Церкви с ересями и не смотрели на эту борьбу и на установление догматических истин как на первую свою заботу и на главное свое государственное дело. “Я до сих пор, — говорит св. Константин Велидшй по случаю донатовой ереси, — не могу стать вполне спокойным, пока все мои подданные, соединенные в братском единении, не будут воздавать Всесвятейшему Богу истинноумного поклонения, предписываемого кафолической церковью”. В речи императора Константина отцам Никейского Собора мы находим такие слова: “После того, как при помощи Бога Спасителя мы разрушили тиранию безбожников, выступивших открытою войной, — пусть дух лукавый не осмеливается нападать хитростию и коварством на нашу св. веру. Я вам говорю из глубины сердца: внутренние разногласия в Божией Церкви в моих глазах страшнее всех сражений… Известие о ваших разногласиях повергло меня в глубокую скорбь… Служители Бога мира, возродите среди вас тот дух любви, который вы должны внушать другим, заглушите всякие семена раздоров”.

Характерна в данном случае и речь императора Маркиана, которую он произнес на IV Халкидонском Вселенском Соборе. “Когда Божественным определением, — сказал он, — мы избраны были на царство, то между столькими нуждами государства не занимало нас так никакое дело, как то, чтобы православная и истинная вера христианская, которая свята и чиста, пребывала бессомнительной в душах всех… Поэтому мы позаботились созвать с этим именно намерением святой собор и, кажется, показали вам свое старание, чтобы, очищенная от всякого заблуждения и мрака, как благоволило Божество открыть себя людям и показало учение отцов, вера наша… внедренная в умы всех, сияла блеском своей славы”.

Только общепризнанный для подданных авторитет византийских императоров, их твердая и общеобязательная верховная власть могла обеспечить ход соборных заседаний до благополучного конца, чему, как свидетельствуют деяния III Вселенского Собора, всячески мешали еретики и те смуты, которые они возбуждали, в особенности к моменту этих заседаний при обсуждении их ересей.

Нельзя было обойтись без покровительства государственной власти для борьбы с еретиками и по окончании того или другого Вселенского Собора, даже после утверждения соборных постановлений императорскою властью. Еретики продолжали упорно отстаивать свое лжеучение и смущали народ открытою еретическою проповедью. Некогда св. Лев, папа римский, писал императору Маркиану: “Мне стало известно, что хотя нечестивый Евтихий по его заслугам находится в ссылке, но в самом месте своего осуждения он еще отчаяннее разливает многие яды злохулений против кафолической чистоты, и, чтобы уловить невинных, с величайшим бесстыдством изрыгает то, чего в нем весь мир ужаснулся и осудил. Итак, я нахожу полное основание, чтобы ваша милость повелела переправить его в более отдаленные и уединенные места”.

И византийские императоры пресекали это дальнейшее распространение ересей среди верующих своими распоряжениями. В указе императоров Валентиниана и Маркиана по этому поводу сказано: “По нашему повелению собрались в г. Халкидоне почтенные епископы и ясными определениями научили, что должно соблюдать относительно богопочтения. Итак, пусть прекратится невежественная распря, ибо поистине нечестив и святотатец тот, кто, после решения стольких епископов, предоставляет что-нибудь собственному мнению для исследования… Итак, на будущее время, пусть никакой клирик или военный, или какого-либо другого звания не осмеливается заводить общенародно, в присутствии собравшейся и слушающей толпы, рассуждения о христианской вере, изыскивая в том повод к беспорядкам и зловерию… Не минует наказание презирающих этот закон”.

О том же пресечении властью распространения еретических учений говорится и в указе императора Маркиана.

В этом направлении был издан византийским императором Константином Погонатом, ревностнейшим приверженцем православной веры, эдикт против монофелитской ереси после VI Вселенского Собора, им созванного. “После того, как все сие таким образом постановлено настоящим шестым Вселенским Собором (и утверждено подписью нашей державы), — говорится здесь, — повелеваем, чтобы никто не предпринимал чего-нибудь другого относительно веры, или не придумывал новой выдумки в догмате, или вообще не развивал учения, или не заводил речи об одной воле и одном действии… Если кто презрит настоящее наше благочестивое объявление,' тот, .если он епископ или клирик, или одет в монашеское, подвергнется извержению, если же состоит в чине должностных лиц, будет наказан конфискацией имущества и лишением пояса, если же находится в состоянии частного человека, будет осужден на”йзгна-ние из сего царствующего и вообще всякого нашего города и, сверх всего этого, не избежит наказания от страшного и праведного суда”.

И не одно только упорство еретиков в своих лжеучениях побуждало Церковь искать покровительства и защиты у императорской власти. Это упорство соединялось у еретиков с крайним насилием, вплоть до уголовных преступлений, которые они совершали в отношении православных людей.

Отсюда понятно, почему Карфагенский Собор, как это видно из его 104-го правила, обратился к императорской власти с просьбой о вооруженной помощи и то, почему IV Халкидонский Вселенский Собор с выражением своей великой признательности за оказанные императорами Валентинианом и Маркианом услуги Церкви в деле защиты и торжества православия писал им: “Для сильных болезней нужны и сильное лекарство и мудрый врач. Поэтому-то Господь всех приставил ваше благочестие к страданиям вселенной как наилучшего врача, чтобы вы исцелили их приличными лекарствами. И вы, христианнейшие, принявши божественное определение, пред всеми другими приложили приличную заботливость о Церкви, предписывая первосвященникам врачество согласия. Ибо, собрав нас отовсюду, вы употребили все средства, чтобы уничтожить случившееся разногласие и укрепить учение отеческой веры”.

Вот в чем, по тексту 6-й новеллы Юстиниана, прежде всего, должна выражаться симфония властей со стороны императорской власти по отношению к Церкви. Поддержание православной веры в ее догматах — это самая первая забота императоров.

Но, как мы видели, теория симфонии требует, чтобы византийские императоры с такою же величайшею заботливостью поддерживали и все другие проявления церковной жизни, что обозначено в тексте теории симфонии словами “о почитании священства”, т.е. Церкви. Под этими проявлениями жизни Церкви, конечно, надо разуметь прежде всего власть иерархии, в почитании коей симфония даже видит наибольший успех в процветании царства, канонические законы Церкви и, наконец, имущественное благоденствие Церкви при содействии особых гражданских узаконении.

Что касается церковной власти, то ее самостоятельность сознавалась всеми византийскими императорами и хотя не всегда, но признавалась ими неприкосновенной, которой и они сами в делах веры и нравственности должны были подчиняться. В своей речи епископам на Первом Вселенском Соборе Константин Великий говорил: “Бог поставил вас священниками и дал вам власть судить мои народы и меня самого; поэтому справедливо, чтобы я подчинился вашему приговору; мне и в голову не придет желать быть судьей над вами”. А византийский император Маркиан в своей речи епископам на IV Вселенском Соборе сказал: “Мы для утверждения веры, а не для показания какой-либо власти восхотели, по примеру благочестивого государя Константина, присутствовать на Соборе”.

Самый процесс заседаний на Вселенских Соборах показывает, что византийские императоры признавали власть Церкви от них независимой. Они не были председателями Соборов, не участвовали в решении соборных вопросов, их присутствие на них не было даже обязательным, а их комиссары, бывшие на Соборах, не оказывали никакого давления на церковное решение. Разумеется, их предложения как представителей императорской власти имели большое значение, но не настолько, чтобы ими предвосхищалось то или другое соборное постановление. Эти предложения поступали только на обсуждение Собора, на его благоусмотрение, причем он мог даже не делать их предметом своего обсуждения.

По свидетельству Иоанна, епископа Смоленского, участие императоров на Вселенских Соборах было покровительственным, внешним, имевшим своею целью “соблюдение порядка, мира и церковного благочиния, тогда как только епископы решали религиозные вопросы в качестве Богопоставленных судей… последнее слово всегда оставалось за Церковью”.

По поводу всего сказанного нами об отношении императоров к Вселенским Соборам следует заметить, что на этих Соборах церковная власть проявлялась как законодательная, как власть высшего управления всею Церковью и как власть судебная. Следовательно, признавая решения Вселенских Соборов от себя независимыми, императоры тем самым считали власть Церкви неприкосновенной во всех функциях церковной жизни.

Во исполнение идеи симфонии властей о почитании Церкви императоры считали такими же неприкосновенными и все установленные властью Вселенских Соборов св. каноны. Они смотрели на них как на священные законы, которым должны были подчиняться все члены Церкви, не исключая и их самих. Эти каноны были в их глазах неизмеримо выше гражданских законов, и они считали для себя священною обязанностью согласовать последние с первыми, заботились о том, чтобы гражданские законы не противоречили церковным, и только тогда считали их имеющими силу.

Так, в одном из постановлений императора Юстиниана сказано: “церковные законы имеют такую же силу в государстве, как и государственные: что дозволено или запрещено первыми, то дозволяется или запрещается последними. Посему преступления против первых не могут быть терпимы в государстве по законам государственным”.

А в 131-ой новелле этого же императора Юстиниана указывается, что такими канонами, с которыми должны согласоваться гражданские законы, признаются — правила Вселенских Соборов и все, ими утвержденное, то есть правила св. Апостолов, поместных Соборов и св. отцов. Кодекс Юстиниана считает императорский закон, по внутренним делам Церкви противный церковным канонам, не имеющим силы.

Точка зрения о согласии закона и канона была постоянным принципом в государственном законодательстве Византии. Поэтому в Эпанагоге говорится, что противоречащее правилам Церкви не должно быть допускаемо, в силу чего император Лев Философ сделал постановление об отмене всех законов, противоречащих канонам.

Такое отношение византийских императоров к церковной власти и установленным ею священным законам побуждало их, наконец, заботиться и о материальном благоденствии Церкви. История христианской Церкви сохранила до наших дней известие о том богатейшем “дарении св. Константина Великого”, которое он сделал св. Сильвестру, папе римскому, после того, как он был им крещен и одновременно исцелен от своей болезни. Помимо других важнейших привилегий св. Константин дал папе свой собственный дворец в Риме, именуемый Латеранским, и весь город Рим и провинцию с западными областями, а свой трон перенес на восток, в город, назвав последний по своему имени Констатинополем. В той или иной мере дары в пользу Церкви делались и другими византийскими императорами. Конечно, церковное имущество главным образом нарастало от приношений верующего народа во исполнение Божественной заповеди о десятинах. Эти приношения поступали в Церковь как дар самому Богу или Божией Матери и святым, на вечный помин.

Самое главное, на что здесь надо обратить внимание, это то, что означенное церковное имущество закреплялось за Церковью как неприкосновенное и неотчуждаемое святыми канонами, о чем нами было сказано во второй главе.

Так как все священные каноны византийскими императорами признавались неприкосновенными, то и эти правила в глазах их были такими же, почему церковное имущество ограждалось ими особыми законами и даже со страшными проклятиями по отношению к его захватчикам.

Итак, вот в чем состоит теория симфонии властей. В заключение этой теории выражается вера, что Господь сохранит и еще более ниспошлет византийским императорам государственных благ, если ими будут соблюдаться правила, заповеданные от Апостолов и св. отцов. Иначе сказать, здесь говорится о том, что Господь не оставит императоров, а вместе с ними, конечно, и все государство Своими величайшими благами, если они будут руководствоваться в своих отношениях к Церкви симфонией властей, основанной на тех же Апостольских и святоотеческих правилах, требующих от всех верующих, и прежде всего от императоров защиты православной веры и почитания Церкви с ее властью, законами и имуществом.

В теории симфонии властей не указано, что же должна делать для ее осуществления Церковь по отношению к государству, частнее — церковная власть по отношению к власти императорской.

Это вполне естественно. Со стороны императоров для нарушения симфонии властей была опасность увлечься цезарепапизмом. Но церковная власть не могла произвести нарушения симфонии проявлением папоцезаризма, ибо православной Церкви совершенно не свойственны стремления папизма к господству над государством. Идеал православный Церкви состоит не в политическом властительстве над государством, а в достижении нравственным подвигом святости и благодати Св. Духа для вечного единения со Христом в Его Царстве и здесь, и на небесах. Это Царство совсем не похоже на политическое, почему Господь и сказал Пилату: Царство мое не от мира сего (Ин. 18, 36). Стремление православной Церкви к политической и государственной власти было бы равносильным стремлению к самоотречению и самоуничтожению. Поэтому никто из представителей церковной власти в православной Церкви одинаково, как в Византии, так и в России, никогда не стремился к папоцезаризму.

Однако это не значит, что Церковь не участвует в симфонии властей и ничего не должна делать для ее осуществления во взаимных отношениях Церкви и государства. Она очень много делала для этой симфонии. Эта деятельность с ее стороны состояла в том, что она своею православною верою, низведением верующим Божественной благодати Св. Духа в таинствах, чрез молитвы и Богослужения, чрез свое церковное просвещение и воспитание возрождает своих сынов от ветхой к новой чистой и святой христианской жизни. Эта жизнь исключает всякое порочное отношение вообще к людям и заставляет верующих относиться к императорам с благоговением как к помазанникам Божиим, свято исполнять их законы и быть преданными им до самопожертвования. Это Церковь так воспитывает своих членов и вместе с тем членов государства, что они в моменты военных опасностей объединяются вокруг своего государя, как один человек, представляют из себя грозную силу для врага, не боятся смерти и совершают чудеса своим героическим духом. Здесь не в теории, а на практике Церковь свидетельствовала чрез воспитание своих духовных чад, до какой высшей меры она участвовала в данной симфонии властей.

Такова была симфония, которая осуществлялась в Византии во взаимных отношениях Церкви и государства в лице их властей. Как видим, она была основною догмою для византийского законодательства и ей приписывалось огромное государственное значение, и настолько, что в осуществлении ее видели великое благо для государства, а в нарушение ее — великий для него вред.

С таким значением теория симфонии вошла в авторитетнейшие церковные акты и в государственное законодательство и после Юстиниана. Известно, что на VII Вселенском Соборе было заслушано послание епископов Константинопольскому патриарху Тарасию, который председательствовал на этом Соборе. В послании находятся такие слова: “Он воздвиг нам рог спасения (Лк. 1, 69) и исправления в доме и богоприятном храме Единородного Сына Своего Господа и Бога Спасителя нашего Иисуса Христа. Этот рог — вы, святейший, а также и занимающие по церковному установлению второе место (в Церкви) боговенчанные и богоизбранные императоры. Священство есть освящение и укрепление царства, а царство сила и твердыня священства… первое упорядочивает и заботится о небесном, а второе, посредством правовых норм, управляет земным. Ныне поистине… согласие (симфония) одержало верх над разногласиями, разъединение уступило место единению”.

О таком же величайшем значении симфонии властей говорится в послеюстиниановском памятнике государственного законодательства — в Эпанагоге императора Василия Македонянина. Здесь в § 8, гл. 3-й отношение между священником и царством, или между патриархом и царем уподобляется отношению души и тела, и согласное действие, что то же — симфония между ними, определяется как благо государства. Еще сильнее эта мысль выражена в XII веке в послании императора Иоанна Комнена к папе Григорию: “Два предмета, — пишет император, — в продолжении моего царствования я признавал совершенно отличными один от другого: это власть духовная (т.е. священство), которая от великого и высочайшего Первосвященника… Христа дарована Его Апостолам и ученикам как благо неизменное, чрез которое по Божественному слову: “Воздайте кесарю, что ему принадлежит”, — власть, заключенная в своей сфере. Эти две господствующие в мире власти, хотя разделены и различны, но действуют к обоюдной пользе в гармоническом соединении (симфонии), воспомоществуя и дополняя одна другую. Они могут быть сравнены с двумя сестрами — Марфой и Марией, о которых повествуется в Евангелии. Из согласного обнаружения этих властей проистекает общее благо, а из враждебных отношений великий вред”.

С таким значением теория симфонии властей перешла и к нам в Россию, и притом в ранний период существования нашей Церкви, чрез Номоканон Иоанна Схоластика.

Что Юстиниановская симфония была основною догмою для определения взаимных отношений Церкви и государства в лице их власти и у нас в России, об этом свидетельствует действительность русской жизни до тех пор, пока симфония не была нарушена со стороны царской власти во второй половине XVII столетия. Эта действительность показывает, что и наши великие князья, и цари действовали, как и византийские императоры, в духе этой симфонии. Поэтому и они выступали, прежде всего, как защитники и покровители православной веры, что особенно обнаруживалось на Соборах, которые созывались ими для ниспровержения ересей.

Собор 1441 г. осудил Флорентийскую унию, как известно, при ревностнейшей защите православия великим Московским князем Василием Васильевичем. Еще пред Флорентийским Собором (1438 г.) вел. князь убеждал Московского митрополита Исидора не ездить в латинскую землю. Но ввиду упорства митрополита сказал ему: “Если уже ты непременно желаешь идти на Собор, то приноси нам оттуда наше древнее православие, которое мы приняли от предка нашего св. Владимира, а нового и чуждого не приноси нам — мы того не примем”. Митрополит Исидор клятвенно обещал исполнить просьбу вел. князя. Но эта клятва была нарушена принятием им Флорентийской унии. Возвратившись в Москву, Исидор на первой же литургии поминал папу, а по ее окончании архидиаконом было прочитано определение Флорентийского Собора.

Ввиду этого великий князь тут же в храме обличил изменника Исидора, назвал его еретиком, велел низвести недостойного митрополита с престола и созвал вышеупомянутый Собор, который не только осудил постановление Флорентийского Собора, но и самого Исидора. Вот полему в “Степенной книге” сообщается, что этот князь “един обретеся Богом вразумленный ревнитель по Бозе и по Его истинном законе, который осудил унию, познал Сидора волко-хищнаго ересь, и,-скоро обличив, посрамил его”.

Первый Собор против жидовствующих, бывший в 1488 г. и происходивший под председательством митрополита Геронтия, был созван великим князем Иоанном III. Трое осужденных на этом Соборе еретиков были по указу великого князя подвергнуты торговой казни. Второй Собор против жидовствующих, бывший в 1490 г., происходил под председательством митрополита Зосимы в присутствии того же великого князя Иоанна Васильевича III. Призванные на соборный суд еретики чернец Захария, Гавриил — протопоп Новгородский и Дионисий — поп Архангельский были осуждены на заточение, преданы проклятию и извержены из сана. На третьем Соборе против жидовствующих в 1504 г., происходившем под председательством митрополита Симона, также присутствовал государь Иоанн III. Присутствовал на нем и его сын Василий, а главным обличителем еретиков был преподобный Иосиф Волоколамский. В целях решительного пресечения ереси Собор вынужден был прибегнуть к крутым мерам по отношению к еретикам, почему ви-новнейшие из них: Иван Волк, Феодор Курицын, Димитрий Ко-ноплев и др. осуждены были на смертную казнь.

На Стоглавом Соборе, бывшем в 1551 г. под председательством митрополита Макария, присутствовал царь Иоанн Грозный. Присутствовал он и на Соборе 1553 г., который происходил под председательством того же митрополита Макария. На этом Соборе были осуждены еретики Башкин и Артемий. На этом же Соборе, который продолжал свои заседания и в 1554 г., была осуждена и ересь Феодосия Косого.

На Соборе 1619 г. по делу о справщиках Дионисии, архимандрите Троицкого монастыря, старце Арсении Глухом и священнике Иване Наседке присутствовал и государь Михаил Феодорович вместе с двумя патриархами: Филаретом Никитичем и Феофаном Иерусалимским.

Таким образом, как и византийские императоры, русские великие князья считали своею важнейшею обязанностью заботиться о сохранении во всей чистоте православной веры, что требовалось симфонией властей.

Но последняя, как видели мы, вменяла византийским императорам в их первейшую обязанность почитать священство, т.е. Церковь, и прежде всего в.лице церковной власти. Это почитание со стороны великих московских князей и царей по отношению к церковной власти и проявлялось на вышеупомянутых Соборах. По примеру византийских императоров московские великие князья и цари ограничивали свое участие на Соборах только внешним покровительственным отношением к Церкви. Они только присутствовали на Соборах, но не стремились предвосхищать власть, принадлежащую председателю Церкви, т.е. они не были председателями Соборов.

Так же, как и византийские императоры, наши русские великие князья и государи осуществляли симфонию по отношению к священным законам Церкви, святым канонам. Несомненно, постановления Соборов, которые они сами же созывали, имели значение руководства по церковным вопросам не только для всех верующих русских людей, но и для них самих. Царь Иоанн Грозный на обсуждение Стоглавого Собора, бывшего в 1551 г., представил ранее составленный “Судебник” и 69 письменных вопросов касательно разных сторон церковной жизни. По поводу всего представленного царем были вынесены определения Собора в ста главах, которые обнимали собою все стороны церковной жизни: учение, богослужение, управление, церковный суд, поведение духовенства, монашества и мирян и отношение церковной власти к гражданской.

Так же, наконец, как и византийские императоры, наши великие князья и цари относились, во исполнение все той же симфонии властей, и к имуществу Церкви. Они считали одною из главнейших своих обязанностей заботиться о материальном обеспечении Церкви. Поэтому, начиная со святого Владимира, великие князья и цари во исполнение Божественной заповеди о десятинах и согласно св. канонам давали в Церковь свои дары как Самому Богу, Его Пречистой Матери и святым, и ограждали церковное имущество своими уставами и грамотами.

Уничтожение симфонии властей византийскими императорами-иконоборцами и Петром I. — Нарушение симфонии властей Алексеем Михайловичем. — Патриарх Никон как защитник русской идеологии. — Несостоятельность обвинений патриарха Никона в гордости

Таким образом, наши русские великие князья и цари так же осуществляли симфонию, или согласие властей, как она осуществлялась византийскими императорами.

К несчастию, эта симфония в царствование Алексея Михайловича стала нарушаться, и в этом нарушении Россию надо поставить в аналогию с Византией. Не все византийские императоры в отношении своем к Церкви были подобны св. Константину, Феодосию Великому, Маркиану и Юстиниану. Многие из них нарушали начала сифонии. В особенности этим отличались императоры-иконоборцы. В их отношениях к Церкви симфония властей была даже совсем уничтожена, так как они единолично главенствовали и над государством, и над Церковью, причем вследствие нарушения симфонии и ее основ — православной веры и св. канонов — они делались жестокими ее гонителями.

В таком уничтожении симфонии иконоборческими императорами Церковь усматривает причину падения Византии. Этот взгляд ее выражается в Четьи-Минеях под 14 числом июня месяца, где мы находим такие слова: “Умножения же ради иконоборныя ереси, и проливания ради кровей бесчисленных благочестия исповедников, люто от иконоборцев мучимых, отторжеся запад от области царей греческих, поставив себе царя инаго. И нача греческий царь единою токмо Грециею обладати, и то не целою; понеже и святый град Иерусалим с Палестиною, и Сириею, и Аравиею, такожде и Египет с подлежащими тому странами во область Сарацинскую взяты быша. Сия же вся грех ради христиан, от истиннаго благочестия отпадших, к ересем же уклонившихся, и иконы святые поправших, от Бога попустишася”.

Такое уничтожение симфонии властей у нас в России случилось при Петре I. Хотя кровавых гонений против православной Церкви, подобных тем, которые воздвигались иконоборческими императорами, при Петре не было, зато уничтожение симфонии при нем было во всей полноте. Своими противоцерковными реформами, своею личною, противоцерковною жизнью Петр положил среди русского народа начало отступления от православной веры в протестантском направлении, по которому шли еще задолго до появления протестантизма иконоборческие императоры. В силу такого отрицательного своего отношения к православной вере Петр уничтожил и другую основу симфонии — почитание со стороны императорской власти священства, или Церкви. Им упразднена была самостоятельная церковная власть, святые каноны им были нарушены, а церковное имущество было отнято в пользу государства. Такое уничтожение Петром симфонии властей, при его искаженной самодержавной, вернее — абсолютистской и деспотической, царской власти, так потрясло исконные начала русского народа, что последний, несмотря на все покровительство Церкви русских царей XIX в., уже не мог оправиться и встать на свой заповеданный ему Богом путь осуществления религиозно-нравственного идеала — путь Святой Руси. Поэтому здесь, в' уничтожении Петром симфонии властей, и была заложена причина гибели России.

Но ничто в мире не делается сразу. Все происходит в порядке постепенности. В силу этого не сразу произошло уничтожение симфонии Петром. Оно имело под собою почву в виде нарушения симфонии, которое началось в царствование Алексея Михайловича вместе с появлением его “Уложения” в 1649 г. и, в частности, Монастырского приказа.

По “Уложению” Монастырский приказ был учрежден для суда над духовенством, не исключая митрополитов, архиепископов и епископов, по гражданским делам, которые ранее были в ведении Церкви и подлежали святительскому суду. Это чисто государственное учреждение, имевшее в своем составе (за исключением начального периода своего существования) только светских лиц, было совершенно независимым от Церкви. В соответствии с этим и судьи Монастырского приказа назначались царем, получали содержание от государства и увольнялись им без всякого сношения с церковною властью. На практике Монастырский приказ в своем вмешательстве в церковные дела пошел далеко за пределы “Уложения”. Он судил духовных лиц иногда и по духовным делам; стал участвовать по финансовым делам в церковном управлении, назначать на духовные должности и заведовать частичной конфискацией церковных имуществ, при запрещении “Уложением” в его 42-ой статье XIII главы дальнейшего роста церковных имуществ чрез приобретение духовными властями вотчин.

На эту последнюю функцию Монастырского приказа следует обратить особенное внимание, так как, по исследованию проф. Беляева, учреждение Монастырского приказа вызывалось не столько желанием сделать суд для всех равным и отменить привилегию духовенства в гражданском суде, сколько скрытым стремлением передать церковное имущество государству.

Таким образом, здесь, в Монастырском приказе, мы имеем перед собою покушение на уничтожение одной из двух основ симфонии. Первая основа — догматы православной веры остаются неприкосновенными царскою властью; зато здесь нарушается вторая основа симфонии — о почитании священства, или Церкви, отчего нарушается и вся теория симфонии, по слову Ап. Иакова: Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем (Иак. 2, 10).

Против этого нарушения как необъятного зла для русского государства вступил в борьбу Святейший патриарх Никон, сделавшись, благодаря ей, для нас величайшим защитником симфонии властей и вместе с этим проповедником истинной самодержавной царской власти и поборником русской идеологии. Ввиду такого значения патриарха Никона для русской идеологии мы считаем необходимым остановиться подробнее на его личности.

Монастырский приказ вызвал борьбу со стороны патриарха Никона единственно потому, что был проникнут цезарепапистским духом, который бояре постарались внедрить в душу царя Алексея Михайловича, желая господствовать над Церковью. Когда появилось “Уложение” (1649 г.), царю было только 20 лет, а Никон был тогда только архимандритом Новоспасского монастыря и не мог противодействовать осуществлению в жизни деятельности Монастырского приказа. Сделавшись патриархом, он смог только добиться временного приостановления его действия. Но после ухода Никона из Москвы в Новый Иерусалим бояре, действуя на слабохарактерного царя, достигли в полной мере осуществления назначения Монастырского приказа во всех его расширенных ими полномочиях.

Сознавая всю зловредность для государства и Церкви цезарепапистского духа, патриарх Никон, как это видно из его сочинения “Раззорение”, не мог оставить без протеста деятельность Монастырского приказа, направленную к лишению самостоятельности Церкви. Прежде всего он протестовал против вмешательства светской власти касательно суда над духовенством по гражданским делам, отмечая нарушение этим нововведением традиций, которые вели свое начало от византийского и русского государственного законодательства. Вся сила этих традиций, по свидетельству Никона, заключалась в том, что они связаны были с заклятиями устава св. Владимира. “Если кто, — говорится здесь, — нарушит мой устав, будет ли то мой сын или слуга, или кто-либо из моего рода или из бояр, и вмешается в церковные дела митрополита, которые я дал митрополиту, и Церкви, и епископам во всех городах согласно канонам, тот будет судим и наказан. Если кто попытается захватить суд церковный, он лишается имени христианина, и все такие да будут прокляты св. отцами”.

Патриарх Никон не мог оставить без протеста эту судебную деятельность Монастырского приказа и потому, что видел в ней повод к еще большему вмешательству в церковные дела и захват церковной власти в светские руки с прямым нарушением св. канонов.

В особенности одним из таких было вмешательство Монастырского приказа в управление Церковью. “Что же сказать, — пишет Никон в “Раззорении”, — о митрополите Питириме, который в епархиях других епископов и по приказу царя и вельмож совершает посвящение. Какого великого проклятия он не заслуживает, согласно тому, что избранный светскою властью низвергается вместе с посвятившим! Но теперь архиепископы, архимандриты и попы в монастыре избраны самим царем, и митрополит Крутицкий их посвящает”.

По поводу такого вмешательства патриарх Никон заявляет, что для управления Церковью необходимо иметь благодать Апостолов, а не благодать на управление царством. Цитируя слова Ап. Павла и иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями (1 Кор. 12, 28–31), Никон спрашивает: “Почему же царь не назван на первом месте по высоте царской власти. Каждый должен знать свою меру”.

В этом захвате царем церковной власти по управлению Церковью Никон видит то отступление от Св. Писания и св. канонов, которое будет почвою для появления антихриста (2 Сол. 2, 3). По его словам, царю следовало бы быть образцом соблюдения св. канонов для всех, и в государственном законодательстве не делать отступления от них. Но это отступление, эта апостасия уже явилась, и потому можно ожидать осуществления предсказаний Апостола о вещах грядущих; исполнения того, что было открыто Богом пророку Даниилу. “Как Мидийская империя, — говорит Никон, — была разрушена Вавилоном, а Вавилонская Персидской, а Персидская Македонской, а Македонская — Римской, так Римская должна быть разрушена антихристом, а он — Христом”.

Очевидно, патриарх Никон в понятие Римской империи включает и Россию как продолжение первой в отношении унаследования от нее императорской государственной власти, в которой еще св. Иоанн Златоуст видел “удерживающего от среды” (2 Сол. 2, 7), то есть препятствие для появления антихриста.

Так же сильно протестовал Никон и против частичной секуляризации Монастырским приказом церковного имущества.

Хотя секуляризация, произведенная Монастырским приказом, была частичной и касалась церковных имуществ епископов Московской области и владений патриарших, тем не менее патриарх придал ей огромное отрицательное значение для всего государства. И это понятно, ибо в “Уложении” была проведена мысль, что государство вообще может- обращать в свою собственность имущества, которые принадлежат церковным властям и учреждениям. Патриарх Никон ясно видел, что государственная власть своим законодательством намеревается отнять от всей Церкви средство к осуществлению ее высшей задачи — церковного просвещения и воспитания русского народа.

Отсюда понятно, почему патриарх в своем протесте против данной секуляризации так настойчиво требовал исполнения государственною властью св. канонов, коими церковное имущество как собственность Божия должно быть неприкосновенным и неотчуждаемым.

Ясно отсюда и то, почему Никон в том же своем протесте указывал, что захват государством церковной собственности влечет за собою страшные наказания от Бога. Он проводил в пример царя израильского Ахава, который немного взял из того, что посвящено Богу, но гнев Божий пал на весь Израиль. Указывался им и царь египетский Шишал, которого поразил Господь за поход на Иерусалим с целью овладеть сокровищами Иерусалимского храма, а также ассирийский царь Сеннахирим, захотевший взять город Иерусалим и осквернить его святыню; Господь рукою Ангела поразил за это смертью 185 тысяч ассирийского войска.

Впрочем, указывал патриарх и на те несчастья, которые случились в России за частичную секуляризацию церковного имущества, напоминая о жертвах чумы 1654—55 г. г., о гибели от чумы бояр, оставленных царем в Москве во главе с князем Пронским, и страшное поражение Василия Шереметьева и князя Ивана Хованского.

В предчувствии несравненно больших несчастий, ожидавших Россию за отнятие церковного имущества и за поглощение государственною властью церковной Никон не мог не обратить внимания царя Алексея Михайловича на свое страшное сонное видение, бывшее ему в 1661 г. в церкви Новоиерусалимского монастыря за утреней. Св. Петр, митрополит Московский, явился патриарху и повелел предупредить царя Алексея Михайловича, что Богу не угодны его посягательства на церковное имущество и восприятие им на себя архиерейского суда; святитель угрожал страшным наказанием Бо-жиим за поступки царя, которое разразится над царскою властью в России. Это наказание было показано в видении Никону в виде необычайного огненного пламени, исшедшего из Московского Успенского собора и поглотившего царский дворец.

Вообще патриарх смотрел на “Уложение” как на противоканонические реформы, которые должны были вести Россию к гибели. Недаром Никон называл “Уложение” проклятою уложенною книгою. В Монастырском же приказе он видел начало расцерковления Русского государства, которое совершилось при Петре. Идея оцерковления России чрез государственное законодательство, непротивное св. канонам и проникнутое духом Церкви, или ее верою, была основным мотивом деятельности патриарха Никона и его борьбы с расцерковлением, которое осуществлялось чрез “Уложение” и Монастырский приказ.

Так как оцерковление Русского государства имело своим источником истинную самодержавную власть в ее отношении к Церкви на основе симфонии властей, а расцерковление его было ничем иным как нарушением этой симфонии царской властью, которая в таком случае уже теряла свой истинный характер, то можно сказать, что борьба Никона была исповеднической защитой исконной русской идеологи и. Борьба патриарха был а направлена к тому, чтобы Русское государство возглавлялось истинною царскою самодержавною властью, при которой только и возможно осуществление симфонии властей и, следовательно, —процветание Церкви и государства силою православной веры.

Никону не суждено было оказаться победителем в этой борьбе. Он пал, ибо его идея оцерковления Русского государства не была принята царем и в особенности окружавшими его боярами. Однако патриарх Никон указал нам путь к возрождению России в лице истинной самодержавной царской власти, которая должна относиться к Церкви на основе симфонии властей.

Поэтому пусть патриарх Никон будет учителем всех русских православных людей в их стремлении к возрождению нашей родины. Пусть он навсегда останется для нас чистым от того нарекания на его светлый великий образ, которое могло бы подорвать его авторитет в наших глазах, если бы имело под собой достаточное основание. Мы имеем в виду обвинение Никона в непомерной гордыне, которое будто бы свидетельствуется, с одной стороны, его стремлением к единоличному властительству над Церковью и государством, т.е. наличием в его деятельности идеи папоцезаризма; с другой, — его уходом из Москвы в Новый Иерусалим, когда его папоцезарист-ские стремления не осуществились.

Это обвинение не соответствует действительности уже в силу того одного, что оно исходило от врагов патриарха и в частности — от раскольников-старообрядцев. Последние возводили на Никона при его жизни и после смерти многие клеветнические обвинения, в числе коих было и обвинение в чрезмерной гордости. Они говорили, что Никон “возгордился на царский чин и власть”. Все эти клеветы уже устранены исследованиями профессора Субботина и трудом профессора Зызыкина “Патриарх Никон”.

Обвинение в гордости в особенности распространял и устно, и печатно (в своей “Истории суда над патриархом Никоном”) самый лютый его враг газский митрополит Паисий Лигарид, искавший первого места в русской Церкви и готовый на все в угоду царю и боярам. Чтобы иметь истинную оценку данного обвинения Никона, надо знать, что представляет собою личность Паисия Лигарида.

Последний был совершенно аморальною личностью и послушным орудием бояр в их стремлении низложить патриарха. Он отличался крайним двуличием и вымогательством денег у царя Алексея Михайловича и бояр. Его книга “История Иерусалимских патриархов” была направлена против православной Церкви в целях возвышения папской власти. Патриархи Мелетий Константинопольский и Нектарий Иерусалимский на основании этой книги предали Паисия Лигарида анафеме и отлучили его от Церкви. Царь Алексей Михайлович, весьма расположенный к Лигариду и благодарный ему за проведение дела против Никона, видел в осуждении Лигарида осуждение всего подъятого им никоновского дела. Поэтому он усердно просил о восстановлении Паисия в сан особой грамотой к патриарху Нектарию. Но так как на Иерусалимской кафедре оказался уже с 1669 г. патриарх Досифей, то последним и послан был ответ. Досифей, уступая крайней мольбе Алексея Михайловича, снял с Лигарида запрещение, но через два месяца опять его запре-. тил, зная, что он тайный католик и содомит.

Разумеется, для опровержения данного обвинения Никона лучше всего нам обратиться к исторической действительности и посмотреть, были ли здесь такие факты в отношениях патриарха к царской власти, которые обличали бы его в стремлении к папоцезаризму. Ни одного подобного факта мы не найдем. Напротив, действительность говорит о том, что патриарх Никон везде и всюду проповедовал учение о необходимости положить в основу взаимоотношений царской и церковной власти идею симфонии. Это учение им было выражено еще пред самым вступлением в сан патриаршества, когда 22 июля 1652 г. в Успенском соборе он говорил царю и боярам: “Если вам угодно, чтобы я был у вас патриархом, дайте мне ваше слово и произнесите обет в этой соборной церкви перед Господом и Спасителем нашим и Его Пречистою Матерью, Ангелами и всеми святыми, что вы будете содержать Евангельские догматы и соблюдать правила св. Апостолов и св. отцов и законы благочестивых царей. Если обещаетесь слушаться и меня как вашего главного архипастыря и отца во всем, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, в таком случае я, по вашему желанию и прошению, не стану более отрекаться от великого архиерейства”.

Таким образом, в этой речи своей Никон требовал от царя, бояр и духовенства соблюдения догматов и св. канонов, на основании которых они должны были определять свои к нему отношения. Но эти догматы и каноны, как видели мы, являются основами симфо нии властей.

Еще определеннее Никон выразил свое стремление к осуществлению симфонии в речи на Соборе 1654 г., когда сказал: “По словам

благочестивого царя Юстиниана, два величайшие дара даровал Бог людям по Своей благодати: священство и царство, из которых одно служит Божественным, а другое правит человеческими (делами), но оба, происходя из одного и того же начала, украшают человеческую жизнь; они тогда только могут выполнить свое призвание, если будут заботиться о сохранении между людьми Божественных заповедей и церковных правил”.

То же самое стремление Никона ярко было выражено и в том обстоятельстве, что теория симфонии властей была помещена в предисловии изданного им в 1655 г. Служебника. Здесь о царе и патриархе говорится, как о “Богоизбранной сей и премудрой двоице”, которая в лице царя Алексея Михайловича и патриарха Никона председательствовала на Соборе 1654 г..

В своем сочинении “Раззорение” Никон ясно различает власть церковную и власть царскую, из коих ни одна не должна подавлять своим вмешательством области другой, но каждая должна блюсти свой порядок за своею собственною ответственностью. “В духовных делах, — говорится здесь, — воля царя не может стоять выше церковного закона, ни в отношении какого-либо дела, принадлежавшего Церкви, царь не может делать установлении или действовать с властью контролирующей. Так же надо понимать и о церковных канонах, которые повелевают соблюдать и поддерживать царские законы. Ни один человек не может противодействовать канонам Церкви, учению св. отцов и законам царства, или что-либо возражать против них: каждая имеет свой собственный порядок и права, установленные Богом, и каждая должна поддерживать и защищать свой собственный порядок для себя, на свою собственную ответственность”.

На протяжении всей рукописи Никона в 900 страниц, переведенных Пальмером на английский язык, нет ни одного слова, которое говорило бы о требовании для патриарха каких-либо прав в делах государственного управления.

И не только в поучениях, речах и сочинениях Никона нельзя найти ничего, что говорило бы о его претензии на участие в управлении государственными делами в какой бы то ни было мере. Этого совсем не было и в его деятельности. В данном случае весьма характерны слова самого царя Алексея Михайловича, которые свидетельствуют о полном невмешательстве Никона в светские государственные дела. Эти слова произнес царь в 1657 году в ответ на просьбу одного диакона о снятии с него запрещения, наложенного на него Никоном. “Боюсь, — сказал ему царь, — что патриарх Никон отдаст мне свой посох и скажет: возьми его и паси монахов и священников; я не прекословлю твоей власти над вельможами и народом; зачем же ты ставишь мне препятствие в отношении к монахам и священникам”.

Даже титул “Великого Государя”, который патриарх Никон не соглашался принимать, и государственное регенство в отсутствие царя, принятое по просьбе последнего, на которое Никон смотрел как на службу государю, абсолютно не говорят о его стремлении к вмешательству в государственные дела. И то, и другое свидетельствует не о политической, а о духовной высоте патриаршества, которой достигло оно благодаря гениальности Никона.

Мы можем в защиту Никона сказать еще больше. Он не только не вмешивался в государственные дела царя, но и в своих церковных делах не стремился к единоличному властительству. Он привлекал к участию в них епископов русской Церкви и того же царя, о чем свидетельствуют созванные им Соборы.

Итак, если в исторической действительности не находится никаких фактических данных обвинять Никона во вмешательстве в государственные дела, то нет никаких оснований и для его обвинения в непомерной гордости, которая приписывается патриарху Никону на основании этого мнимого его вмешательства. Все это обвинение взято из собственного ума Лигарида и исходило из злобы врагов Никона.

То же самое нужно сказать и относительно обвинений Никона в непомерной гордости на основании ухода его из Москвы в Новый Иерусалим 10 июля 1658 г. По мнению С. М. Соловьева, этот уход есть ни что иное, как протест Никона против лишения его прежнего значения в государстве, или — средство давления на царя, имевшее целью заставить удовлетворить честолюбие и гордость патриарха и вернуть его к прежнему положению в государстве. Соловьев смотрит на свое мнение как на психологические причины, побудившие Никона удалиться из Москвы в Новый Иерусалим.

Но это психологическое объяснение ухода имеет своим источником взгляд на патриарха как на крайне гордого человека все того же Лигарида и потому является пристрастным и несостоятельным.

И по существу своему это психологическое объяснение является слишком непсихологичным. В своем “Раззорении” Никон пишет:

“Если бы великий государь царь не обещал перед Богом и Матерью Божиею соблюдать заповеди Святого Евангелия, святых Апостолов, и святых отцов, то я бы не помыслил принять такой сан. Но Бог ведает, как великий государь царь дал свой обет в Св. Церкви пред Господом и Богом и всечестным и животворящим образом Всесвятейшей Пречистой и Преблагословенной Девы Матери Божией и Приснодевы Марии, и пред святыми Ангелами, и пред всеми святыми, и пред освященным Собором, и перед его царским синклитом и перед всем народом. И пока он, великий государь царь, сколько мог держался своего обета, повинуясь святой Церкви, мы хранили терпение. Но когда он нарушил свой обет окончательно и стал на нас неправедно гневаться, как Господу Богу известно, тогда мы, помня свое собственное обещание соблюдать заповеди Божий, данные при поставлении в патриархи собственноручной подписью, войдя в Святую Церковь в годовщину принесения в Москву святой Ризы нашего Господа Бога и Спасителя Иисуса Христа, и окончив святую литургию, засвидетельствовали перед Богом… беспричинный гнев царя и ушли, помня Божественные заповеди (Мф. 10, 22): “Когда же будут вас гнать в одном городе, бегите в другой, ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как придет Сын Человеческий”. И, выйдя из города, помня заповеди Божий: “Когда не принимают вас и не слушают вас, уходите из дома того, стряхайте прах от ног своих”.

Таким образом, как свидетельствует сам патриарх, он ушел вследствие того, что царь нарушил клятву, перестал слушать его в делах духовных и в прощальном слове обвинил царя в своем уходе, поставив его в положение гонителя. Как человек в высшей степени умный и гениальный, он конечно, не мог рассчитывать, что за такое прощальное его исповедническое слово царь вернет его. Скорее он мог ожидать, что царь еще более на него разгневается. Но патриарх не мог поступить иначе, ибо бескомпромиссно боролся за истину и неуклонно требовал от царя исполнения клятвы, данной им при вступлении Никона на патриаршество, клятвы соблюдать Божественные заповеди и св. каноны и сообразно с этим относиться к церковной власти.

Этому психологическому объяснению проф. Соловьевым ухода Никона надо противопоставить истинное психологическое объяснение слова Никона при вступлении его на патриаршество, какое делает проф. Стенли в целях уяснения смысла того же ухода патриарха. По поводу требования Никоном от царя клятвы 22 июля 1652 г. проф. Стенли говорит: “В самом (этом) требовании мы узнаем тот же открытый, решительный и непреклонный характер. Властолюбие, ищущее неограниченного господства, никогда не предложит таких требований и притом в минуту своего возвышения. Оно постепенно, незаметно посягает на права других. Такое требование может сделать только человек, глубоко сознающий важность предстоящих ему обязанностей и всю силу препятствий на пути к их выполнению… Каким вступил он на кафедру — строгим, решительным и непреклонным, таким чрез шесть лет он оставил ее”.

Как видим, психологическое объяснение ухода патриарха профессором Стенли совершенно исключает возможность объяснять уход Никона в смысле его непомерной гордости. Напротив, на основании этого ухода оно говорит о нем как о мужественном исповеднике Божественных заповедей и своих священных патриарших обязанностей. Проф. Стенли как чуткий и истинный психолог чрез уход Никона вскрывает в нем не гордость, а редкий дух исповедничества.

Это -мнение проф. Стенли об уходе Никона совпадает с мнением Иерусалимского патриарха Нектария. Для нас это патриаршее мнение должно быть особенно ценным. В данном случае высказывается весьма авторитетное лицо, о котором его преемник Иерусалимский патриарх Досифей отзывался в своем письме к царю Алексею Михайловичу как о высоком нравственном авторитете. Помимо того, Нектарий находился вдали от никоновской московской смуты и не был заинтересованным лицом. Он дает положительный отзыв о Никоне, несмотря на то, что ему были представлены чрез иеродиакона Мелетия — друга Лигарида от врагов Никона самые отрицательные сведения относительно последнего. Вот что писал (от 20 января 1664 г.) Нектарий царю Алексею Михайловичу по поводу присланной грамоты. “В сей грамоте мы не нашли ни причины удаления Св. патриарха вашего Кир Никона, сослужителя и брата нашего о Христе нашего смирения, ни другой какой вины против него, кроме пятилетнего его отсутствия… Итак, просим мы Святейшее Ваше Величество, чтобы вы не преклоняли слуха своего к советам мужей завистливых, любящих мятежи и возмущения, а наипаче, если таковые будут из духовного сана… Несогласия и возмущения в Церкви страшнее всякой войны, ибо раздирают нетленную одежду Христову, которую не разделили и жестокосердые воины во время страдания Христова; раздирать же одежду Христову есть явный знак погибели души, за которую умер Христос… Итак, помысли о сем, миролюбивый государь, последуй кротости Давида, восприими ревность по вере православной и постарайся со тщанием паки возвести патриарха вашего на престол его, дабы во время священного твоего царствования не было положено злого и гибельного начала сменять православных и правомыслящих о догматах веры патриархов ваших. Сие есть начало разрушения Церкви нашей в Константинополе; оно послужило и доныне служит источником многих зол и сделало нас посрамленными перед западной церковью. Опасайтесь и вы, чтобы необычайное у вас не обратилось в гибельную привычку. Если Никон говорит, что он не отрекался от престола, но от непокорных, то ясно, что он обличает непокорность народа. Итак, покажите к нему достодолжное повиновение как к строителю благодати, не обыкновенное в Церквах Божиих, но каковое предписывают Божественные законы. Отречение же его, которое, как говорят, он сделал в Церкви, может быть принято снисходительнее для соблюдения тишины, тем более, что он, Кир Никон, как мы сказали, отрекался от непокорного народа, а не от престола”.

Хотя это письмо Нектария написано весьма корректно и сдержанно, тем не менее по своему содержанию оно является страшным обвинительным приговором для царя Алексея Михайловича, бояр и всех врагов Никона, которые на языке канонических правил рассматриваются в данном случае как непокорная паства или непокорный народ, в силу чего св. каноны предвидят оставление его архипастырями.

Прежде всего здесь выгораживается личность Никона от обвинений со стороны его врагов. Затем патриарх Нектарий обращает внимание царя Алексея Михайловича на то, что в русской Церкви раздирается риза Христова, совершается ужасная церковная смута, которая страшнее всякой войны и виновником которой является сам царь, так как он слушает людей завистливых, любящих мятежи и возмущения. Патриарх умоляет царя с особенной заботливостью и почтительностью возвратить на престол Никона и предупреждает его, чтобы Никон не был смещен с патриаршей кафедры, что будет поводом для русских царей так поступать в русской Церкви и впредь и что является величайшим; злом, от которого страдала и страдает константинопольская Церковь.

Нам в данном случае следует обратить особенное внимание в этом письме Нектария на то, что им обвиняется в непокорности, что то же — в гордости, не патриарх, а его непокорная паства, т.е. царь, бояре и прочие враги Никона. Последний же представляется в письме как обличитель этой гордости, как мужественный бескомпромиссный духовный их глава.

Кстати сказать, эта непокорность или гордость врагов Никона возросла до такой степени, что они не только не вернули патриарха на его кафедру, но два раза, в 1662 и в 1664 годах, когда Никон сам делал попытки вернуться на свою кафедру и приезжал с этой целью в Москву, — царь и бояре изгоняли его.

Итак, попытка проф. Соловьева обвинить Никона в непомерной гордости вследствие его ухода в Новый Иерусалим не имеет под собою никаких достаточных' оснований. Поэтому мы должны смотреть на уход Никона в Новоиерусалимский монастырь как на средство его архипастырского воздействия на царя, имевшее своею целью побудить последнего переменить свое противоканоническое отношение к православной Церкви и установить к ней отношение на почве симфонии. Будем смотреть на его уход как на исповедничество, так как, если бы он не ушел, то оказался бы в числе тех малодушных людей, которые потворствовали светской власти в ее незаконном и гибельном для государства вмешательстве в церковные дела.

Будем по данному вопросу единомысленны с Нектарием, а не с теми, которые в своих обвинениях патриарха исходили из клеветнических воззрений Лигарида, точнее, из его недоброго сердца, из которого, согласно словам Христа, исходят злые помыслы (Мф. 15, 19). Эти помышления всегда видят одно только зло в людях, доброе превращая в злое.

Конечно, нравственные страдания, которые испытывал Никон от зависти, ненависти и всевозможных клевет со стороны врагов своих были для него несравненно тяжелее аскетических подвигов. Трудно удержаться от слез при чтении повествования о суде над Никоном, на котором не только отсутствовали достаточные обвинения к низложению патриарха, но имели место и крайне тяжкие оскорбления его невинной личности. На суде присутствовали два восточных патриарха — Антиохийский и Александрийский.

Этот суд Никон назвал незаконным, а греческих патриархов — наемниками. Таковым действительно и был этот суд. Все обвинения, в силу которых Собор лишил патриаршей кафедры и святительского сана Никона, оставив ему лишь монашество, были известны и Иерусалимскому патриарху Нектарию. Но последний писал царю Алексею Михайловичу, что не нашел достаточных причин к обвинению Никона, почему и просил вернуть его на патриаршество. Восточные патриархи, бывшие на суде, были задарены русским правительством и, кроме того, их совершенно изолировали от сторонников Никона, от которых они могли бы узнать все беззаконие, совершавшиеся над ним. При всем том и они колебались по поводу осуждения патриарха. Наконец, не все русские епископы были согласны на строгое осуждение Никона, в особенности Черниговский архиепископ Лазарь Баранович, .один из самых просвещенных иерархов того времени, уважаемый за свою благочестивую жизнь самим государем. К нему примкнули на Соборе Симон, архиепископ Вологодский, и Мисаил, епископ Коломенский. Поэтому на втором заседании Собора вместо обвинения все безмолвствовали, несмотря на то, что государь требовал улик против Никона. На последнем заседании Собора ему был объявлен приговор, коим он был лишен сана, с сохранением только иночества, и присужден к заточению на вечное покаяние в Белозерский Ферапонтов монастырь. По прочтении приговора тут же восточные патриархи сняли с Никона святительские знаки и надели на него простой монашеский клобук. Никон спрашивал их, зачем в отсутствие царя и в малой церкви, а не в том соборе Успения, где некогда умоляли его вступить на патриарший престол, ныне неправедно и втайне его низлагают. Но ответа не получил.

После суда над патриархом Никоном его нравственные страдания не прекратились, но еще более стали увеличиваться. Тотчас по снятии с него сана его с ругательствами отвели на земский двор, вручили его приставам, которые осыпали его поношениями. К них присоединился архимандрит Сергий, который страшно поносил Никона и не давал ему совсем покоя своим злословием. С земского двора Никон был отправлен в путь в жестокую стужу. По любви к нему с ним отправились в место заточения некоторые из его учеников. Новоспасский архимандрит Иосиф, провожавший Никона до реки Клязьмы, отдал ему свою шубу, чтобы укрыть его от стужи. Прочие сопровождавшие в течение всего пути не только не имели к нему сожаления, но даже не давали ему хлеба. В силу бедности Ферапонтова монастыря Никону были отведены душные, тесные кельи, похожие на темницу; приставники жестоко обращались с ним, они наглухо заколачивали окна его келий и в таком стеснении содержали Никона до кончины царя Алексея Михайловича.

Последний всю остальную свою жизнь раскаивался в низвержении патриарха, посылал ему подарки. А пред смертью посылал к нему просить себе отпустительной грамоты, именуя его своим отцом, Великим Господином, Святейшим иерархом и блаженным Пастырем. Однако вернуть Никона царь не мог, так как бояре и близкие к государю лица владели его волею. Чтобы не допустить этого возвращения, они выдумывали новые обвинения против Никона и даже оклеветали его в сношениях со Стенькой Разиным и в нечистой жизни. Нет ничего больнее для сердца клеветы. Недаром св.-Церковь внушает каждому из нас обращаться всегда к Богу с молитвою: избави мя от клеветы человечески я. Поэтому клеветы были для Никона высшей мерою всех тех нравственных мук, которые судил Господь ему перенести.

Некогда св. Серафима Саровского спросили, как он мог вынести такой великий подвиг, как стояние на камне в течение трех лет? Он ответил, что только благодать Св. Духа могла укрепить его для несения этого молитвенного подвига… Ясно, что благодать Св. Духа помогла патриарху Никону нести крест его аскетических суровых подвигов и его тяжких душевных страданий. Без сей благодати он не мог бы перенести в особенности всех тех нравственных унижений, оскорблений, всех гнусных клевет, которые выпали на его долю после его патриаршего величия. Но эта благодать гордым не дается от Бога; напротив, Господь противится гордым, лишая их Своей благодати.

Так жизнь Никона в ее аскетических подвигах и безропотных нравственных страданиях свидетельствует, что обвинение его в непомерной гордости является несостоятельным.

Это обвинение опровергается и его истинною любовью к ближним. Она, как свидетельствует историческая действительность, была в Никоне поразительной. Народ русский весьма любил его в особенности за его благотворения бедным и защиту всех обиженных и несчастных, чем он отличался, еще будучи архимандритом Новоспасского монастыря, ходатайствуя за беззащитных лично пред государем. Не забыл он бедных и обездоленных и тогда, когда был патриархом, о чем свидетельствуют тот плач и рыдания народа, когда Никон покидал Москву после 10 июля 1658 года. Этим благотворителем он остался и тогда, когда жил в Воскресенском монастыре, и даже в заточении. Таким образом, эта высшая добродетель была в нем постоянной и как таковая она не могла быть опять без той же благодати Св. Духа, ибо св. Макарий Великий учит, что естественною безблагодатною любовью является та, которая непостоянная. и, напротив, видит соприсутствие благодати Св. Духа в той любви, которая не прерывается, исходя из внутренней потребности человеческого сердца всегда любить ближних. Но это соприсутствие благодати Божественного Духа чрез любовь его к ближним опять свидетельствует о том же, — что в нем не было гордыни.

Но лучше всего опровергается обвинение в гордости Никона теми сторонами его жизни, в которых благодать Св. Духа, несовместимая с гордостью, проявлялась в нем не только чрез подвиги и любовь, а непосредственно и прежде всего как особая печать Божественного избранничества. Она отмечалась людьми. Передают, что Никон, еще будучи юношей, предаваясь иноческим подвигам в монастыре св. Макария Желтоводского, был под духовным руководством одного благочестивого иерея Анании (в иночестве Антония). Последний предрек Никону патриаршество. То же самое предрек ему один мордвин, воскликнув: “Ты будешь царь или патриарх”. О том же получил он предсказание от Новгородского митрополита Аффония, исполненного святости и благодати, когда был посвящен им в игумена Кожеезерской обители.

Эта благодать Божественного Духа дивно хранила Никона с самых младенческих лет. Он был малым ребенком, когда мачеха, видя, что он уснул в печке, заложила ее дровами, и запалила их, желая сжечь ненавистного Никиту (так звали Никона в миру). Но посторонняя женщина, посланная Богом, услышав крик младенца, вовремя выхватила его из пламени невредимым и тем спасла ему жизнь. Дивный промысел Божий сохранил Никона от потопления на Белом море, близ Соловецкой обители, пред Онежским устьем. Приставши на своей утлой ладье к острову Кию, он водрузил крест на нем в память своего спасения от потопления. Впоследствии, будучи патриархом, он построил на о. Кие Крестный монастырь. Та же промыслительная десница Божия спасла его от смерти в 1650 году во время новгородского бунта, когда Никона, уже бывшего в сане Новгородского митрополита, до такой степени избили камнями и дубьем за укрывательство в архиерейском доме новгородского воеводы князя Хилкова от озверевшей толпы бунтарей, что у него хлынула изо рта, носа и ушей кровь и все считали его уже умершим. Но Господь даровал ему прежнее здравие и силу.

Благодать Св. Духа проявлялась в Никоне и как дар прозорливости. Когда вышеупомянутый архимандрит Сергий дерзко досаждал ему после суда, он сказал ему с горечью в сердце, что и его сошлют в заточение. И действительно, Сергий был сослан по повелению царя в заточение на покаяние в Трлгский монастырь. Когда Никона, уже умирающего, везли на струге по Волге и причалили к берегу против Толгского монастыря, то архимандриту Сергию явился Никон в сонном видении и сказал: “Встань, брат Сергий, простимся”. Архимандрит тотчас поспешил к Никону, пал ему в ноги и со слезами испросил себе прощение. Давши прощение Сергию Никон уже не мог больше говорить и тут же скончался, приняв Св. Тайны от своего духовника. Благодатный дар прозорливости Никон обнаружил и пред получением указа от царя Феодора Алексеевича, который возвещал ему свободу и возвращение в любимую им св. Воскресенскую обитель. Об этом указе ни Никон, и никто из окружающих его ровно ничего не знали; однако накануне получения указа патриарх повелел своей братии собираться в путь в Воскресенский монастырь. Наконец, Никону был присущ и дар целения недугов. Этот дар проявлялся в нем особенно в период заточения, когда благочестивые люди приходили и приезжали к нему, испрашивая молитв в своих болезнях. Но с особенной силой исцеления стали совершаться после его смерти от его гроба в Новоиерусалимском монастыре.

Ясно, что у Никона не могло быть непомерной гордости, ибо она несовместима с благодатью Св. Духа, которая была присуща ему с самых младенческих лет и проявлялась в нем в очевидной и поразительной мере до самой его кончины. Ему были присущи обычные человеческие немощи, которые коренились не в преступной и страстной воле, а в его природном пылком характере. При этом Никон отличался строгай взыскательностью к подчиненным при нарушении ими своих обязанностей. Эта строгость переходила даже в суровость, когда патриарх сталкивался с прямым нарушением Божественных законов. Все эти черты его личности, проявляясь в отношении к людям недуховным и строптивым, были для них невыносимы. Но если деятельность, сопровождаемая такими чертами, исходит из ревности по Боге, то она высоко ценится в очах Божиих. Такою ревностью и отличался Никон, ибо все его действия показывают, что центром его жизни была не личная слава, а слава Божия, благо русской Церкви и -государства, о чем свидетельствует и его учение.

Таким образом, как деятельность, так и жизнь Никона свидетельствуют о том, что нам следует не обвинять его в непомерной гордости, а благоговейно преклоняться перед ним, чтить его вместе с простым верующим русским народом как праведного и благодатного светильника русской Церкви, и всемерно содействовать тому, чтобы в возрожденной России он был причислен к лику святых Российской Церкви.

В данный же момент и на будущее время в целях возрождения России мы должны следовать святым заветам патриарха Никона, как своего учителя, и стремиться к восстановлению у нас истинной самодержавной царской власти, которая будет таковою, если в основу своего отношения к Церкви она положит начала симфонии властей. Иначе сказать, мы должны стремиться воссоздать ту царскую самодержавную власть, которая будет находиться в самом близком единении с православною русскою Церковью, свидетельствуя это единение своею защитою православной веры от всех ее врагов — безбожников, еретиков, раскольников и сектантов, оказывая ей как господствующей религии в Русском государстве свое почитание, о котором говорится в теории симфонии властей.

Эту царскую самодержавную власть мы должны стремиться воссоздать не только потому, что такое стремление будет истинным покаянием в нашем тяжком грехе уничтожения одного из исконных начал русской жизни и попустительства к сему уничтожению. Это стремление одновременно соответствует и истинной русской идеологии, которая есть ничто иное, как православная вера и основанная на ней русская жизнь во всех ее областях, начиная с личной и кончая государственной, почему русское государство и должно возглавляться царскою самодержавною властью. Идеология русского человека никогда не допустит, чтобы в основе государственной жизни была власть не Богопоставленная, т.е. не основанная на православной вере, власть конституционная и республиканская.

Конечно, русская идеология в последнее время была весьма сильно извращена, вследствие отступления русского народа от православной веры. Но ныне народ наш возвращается к ней своими великими страданиями. А вернувшись к православной вере, он вернется и к царской самодержавной власти как основанной на этой вере. Русский народ в особенности любил и почитал тех из своих великих князей и царей, которые отображали в своей личной и государственной жизни его идеологию и являлись истинным оплотом православной веры. Поэтому весьма многих из них, чрез Церковь свою, народ причислил к лику святых. И теперь, при возрождении России, народ наш, познавши горьким опытом всю разрушительную силу неверия и зная, что только истинная самодержавная царская власть в России может быть могущественным оплотом православной веры как основы и личного спасения и процветания государства, восстановит ее, будет'ценить ее, будет особенно любить и почитать ее достойных представителей как выразителей идеологии народа.

Для православного сознания русского человека является неоспоримой истина, что вера православная была основою не только личной духовной жизни, но была в основе могущества и славы нашей Родины; отступление же от веры было причиною как нравственного падения русского народа, так и гибели внешней мощи России. Лишь в православной вере надо искать нам возрождение России.

Вот в чем состоит русская идеология. Если она, по милости Божией, воплотится в жизни, то произойдет истинное возрождение России. Тогда она вновь засвидетельствует пред всем миром о спасительном значении православной веры в нашей жизни во всех ее областях. Тогда, осуществляя свою идеологию и возрождая свою Родину, русский народ покажет на себе всю жизненную силу непреложных, Богооткровенных слов Ап. Павла: Верою совершил он (Моисей) Пасху и пролитие крови, дабы истребитель первенцев не коснулся их. Верою перешли они (израильтяне) Чермное море, как по суше, — на что покусившись, Египтяне потонули. Верою пали стены Иерихонские, по семидневном обхождении. Верою Раав блудница, с миром приняв соглядатаев (и проводив их другим путем), не погибла с неверными. И что еще скажу? Недостанет мне времени, чтобы повествовать о Гедеоне, о Бараке, о Самсоне и Иеффае, о Давиде, Самуиле и (других) пророках, которые верою побеждали царства, творили правду, получали обетования, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча, укреплялись от немощи, были крепки на войне, прогоняли полки чужих (Евр. 11, 28–34).

Возможно, что некоторые из читателей нашей книги сделают такое возражение: если гибель России произошла в силу отступления русского народа от православной веры, вызванного главным образом противоцерковными реформами самодержавного царя Петра Первого, то зачем же призывать русских людей к восстановлению у нас царской самодержавной власти? Ведь может опять на русском престоле появиться царь, который, подобно Петру, отступит от православной веры и, пользуясь своею самодержавною властью, вновь будет содействовать гибели России.

Вот что по этому поводу мы должны сказать. Если не все цари были достойными, и не все соответствовали по своим убеждениям и жизнедеятельности Божественным законам, то это вовсе не значит, что мы должны отрицательно относиться к самому институту царской власти. Все, что делал и делает Господь для нашего земного благополучия и спасения, является идеально хорошим, ибо от Господа не может произойти что-либо плохое и несовершенное, почему в Божественном Писании и сказано: Все, что Он создал… хорошо весьма (Быт. 1, 31). Царская самодержавная власть есть Богоустановленное учреждение и как таковое является идеальным. Вследствие этого, с нею не может сравниться то или другое демократическое правление как плод человеческого греховного соизволения.

Если некоторые священнослужители являются весьма недостойными пастырями, то это не значит, что нужно упразднить самое священство, учрежденное Богом для нашего спасения. Некогда епископ Феофан Затворник в своих письмах говорил, что если бы благодать всегда искала только достойных пастырей, то люди оставались бы без крещения и лишились вечного спасения. То же самое следует сказать относительно царя и царской власти. Недостатки Петра и других царей не должны быть препятствием для русского народа к восстановлению в будущей России царской самодержавной власти как источника благоденственной и спасительной жизни народа.

К тому же мы должны всегда иметь веру, что действия Божественного наказующего промысла, если мы ими вразумляемся, тем именно и отличаются, что они оканчиваются нам во благо. Наказание за грехопадение прародителей лишением их общения с Богом и райского блаженства окончилось тем, что мы теперь, в силу искупительной жертвы Спасителя, при вкушении Тела и Крови Его входим в поразительное общение с Ним; и еще в земной жизни соединяется с Господом нашим Иисусом Христом для вечного райского блаженства. Такого тесного и блаженного единения с Богом, вплоть до нашего обожения, не имели прародители в раю до своего падения. Св. Симеон Новый Богослов свидетельствует, что в евхаристическом таинстве мы получаем от Бога такие блага, о коих в Св. Писании сказано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (Кор. 2, 9).

Такая вера в действие наказующего Божественного промысла применительно к данному моменту жизни России, конечно, укрепляется нашим сознанием, что русский народ заслуживает подобного отношения к себе со стороны промыслительного Божественного милосердия, так как под влиянием великих страданий он возвращается ко Христу, к своей православной вере.

Разумеется, русский народ не только должен иметь веру в благие последствия для России тяжкого ее наказания Богом. В своей личной, общественной и государственной жизни ему необходимо теперь ревностно оберегать свою православную веру, чтобы не допустить в будущем появления на самодержавном престоле царя, который стал бы ее вновь ниспровергать. Поэтому народ наш должен неуклонно осуждать безбожие и всякие отклонения от православной веры и всемерно способствовать тому, чтобы в его будущем государственном законодательстве, в осуществление мысли епископа Феофана Затворника, был закон, сурово — вплоть до смертной казни — карающий пропаганду атеистических воззрений и в особенности кощунство. Тогда Господь, ради такой ревности о Боге, не допустит появления у нас царя, который своим отрицательным отношением к православной вере поставил бы нашу Родину под опасность ее новой гибели.

В тех же целях предотвращения появления в будущей России подобного царя при учреждении в России царской самодержавной власти Церковь может установить правило, при котором царь свободною волею усугубил бы ограничение своего самодержавия Божественными законами, о верности которым он торжественно свидетельствовал при своем короновании чрез исповедание православного учения.

Впрочем, иного выхода для нас как православных христиан в данном случае не может быть. Ведь мы должны все делать на основании своей православной веры. Последняя же устами Вселенских Соборов требует нашего отношения к Священному Писанию как к Богодухновенному, и потому повелевает считать его главнейшим руководством не только в области религиозной и нравственной, но и государственной. И если для государственного правления Св. Писание признает одну только форму — самодержавную власть царя — помазанника Божиего, то ни о какой другой власти как не основанной на Божественном Откровении мы не должны думать.

Та же самая православная вера побуждает нас желать возглавления нашего отечества этою царскою властью, когда чрез Божественные заповеди повелевает нам ее почитать, молиться с ней Богу и ей повиноваться Господа ради.

Поэтому без всяких колебаний будем стремиться к восстановлению в будущей России самодержавной власти царя помазанника Божиего.

И так как это стремление наше является основанным на православной вере, то сам Господь будет нашим помощником в этом святом и патриотическом деле. Он Своею Божественною благодатью осуществит его на благо России. Чрез нашу православную веру Он возродит ее и покажет вновь на русском народе всю силу его веры, о которой некогда Его возлюбленный ученик и Апостол Иоанн Богослов сказал: сия есть победа, победившая мир, вера наша (1 Ин.5, 4).

Родился архиепископ Серафим (Соболев) в Рязани I сентября 1881 г. Учился в Санкт-Петербургской Духовной Академии, где сблизился с ректором ее епископом Феофаном (Быстровым). По окончании Академии в 1908 г. был определен преподавателем пастырского училища в Житомире, затем переведен помощником смотрителя Калужского училища, в 1911 г. назначен инспектором Костромской семинарии, а в 1912., с возведением в сан архимандрита, ректором Воронежской семинарии.

Во время Гражданской войны, в 1919 г. был хиротонисан собором архиереев, оказавшихся на Юге России, во епископа Богучарского, викария Полтавского архиепископа Феофана (Быстрова). Оказавшись вместе с владыкой Феофаном в Болгарии, владыка Серафим был назначен Зарубежным синодом управляющим русскими православными церквами Болгарии, жил в Софии. Там им были написаны две замечательные книги “Русская идеология” и “Новое учение о Софии Премудрости Божией”, капитальный труд в защиту православного учения о Софии. К заслугам владыки Серафима относится основание в Княжево, близ Софии, женского Покровского монастыря, существующего до сего дня. Это единственный монастырь в Болгарии, держащийся старого стиля.

Во время Второй мировой войны, из-за невозможности выехать из Болгарии и не желая расставаться со своей паствой, владыка Серафим остался под коммунистами. Много пришлось ему перенести унижений и обид. Скончался он в 1950 г. Похоронен в Софии в русской посольской церкви св. Николая.

Его могилка сейчас стала местом паломничеств многих верующих.

Вечная память незабвенному архиепископу Серафиму.

(Из 2-го изд.)