Казачья задача

Николай Марков

 

В пятницу 24 февраля 1917 года в Таврическом дворце происходило заседание Государственной Думы. То было по­следнее заседание, о чем, впрочем, никто из заседавших и не подо­зревал.

В Петрограде шли беспорядки, толпы голодающих бездельников беспрепятственно шлялись по улицам и вопили о том, что прави­тельство морит народ голодом, заставляя бедных людей платить за фунт хлеба по десять копеек и выдавая при том всего по два фунта на человека.

Дух искусно раздуваемой крамолы, бессмысленного недоволь­ства и явно подготовляемой измены незримо носился над всерос­сийской говорильней. Под самый конец заседания на ораторской кафедре появляется взволнованный депутат в рясе с большим крестом на груди — типич­ный для того больного времени поп, окончательно впавший в прогрес­сивное помешательство. Бледный, прерывающимся, но все же нарочито елейным тенором сверхпрогрессивный батюшка сообщает смолкшей Думе, что на Невском проспекте у Николаевского вокзала он сделался очевидцем знаменательного события: казаки зарубили полицейского пристава, требовавшего стрельбы по бунтовавшей толпе...

Выражение лица, тон сообщения, вся фигура распропагандиро­ванного попика являли злорадство и торжество: наконец-то дож­дались! Пришло-таки наше время...

Большинство Государственной Думы приветствовало радостное сообщение рукоплесканиями. Разумное меньшинство еще не хоте­ло верить.

Но заволжский поп не лгал. Казаки 4-го Донского полка действительно зарубили полицей­ского офицера и тем положили начало великой радостной «бес­кровной» революции семнадцатого года.

Прогрессивный батюшка недолго наслаждался благами столь радостно воспринятой им революции: не прошло и полутора лет, как в числе множества других прогрессистов и революционеров он погиб у себя за Волгой вместе со всею своей семьей, ненаро­ком задавленный падающей Россией. Высший Судия уже призвал к отчету грешного иерея, и нам не след судить его.

Казаки 4-го Донского полка, а не Волынский запасный полк начали военный бунт и положили первый камень в основание цар­ства зловещего Лейбы Троцкого.

Не на радость, не на счастье свое нарушили когда-то верные долгу донцы присягу Царскую.

Не долго покуражились и попировали казаки среди ошалевше­го от свобод, крови и водки петроградского пролетариата. Не по­могли ни красные банты на казакинах, ни красные знамена над сотнями, ни красные казацкие советы.

Иудейский Интернационал сполна использовал казаков для ре­волюции, а когда гнусное дело с помощью казаков было сделано, немедленно обратил свое змеиное жало против достояния и жизни самого казачества.

И вот уж летом семнадцатого года по тому же Невскому про­спекту мимо того же Николаевского вокзала прошла похоронная процессия. То хоронили товарищей-казаков, предательски переби­тых на улицах «свободного» Петрограда залпами товарищей-красно­армейцев.

Чем дальше в лес — тем больше дров.

Отравленные революционными лозунгами, утратившие здоровое понимание жизненной связи казачества с Россией, потянулись не­стройные казачьи таборы с севера, запада, Кавказа, Сибири, Азии к себе домой на тихий Дон, на полноводную Кубань, на бурливый Терек.

Закружились казаки в кругах, нарадовались на Радах, завеличались во Всевеликих войсках. Не столь умные, сколь лукавые голо­вы казачьих верховодов из Парижа, Женевы и Лондона замыслили полное расчленение России и создание великой всеказачьей феде­ративной республики.

И вот прошло четыре года бесцарствия.

Ушедшее от войны на фронте казачество четыре года воевало у себя дома, четыре хмельных революционных года казачество исто­щалось в самоистреблении на радость и во славу Интернационала. Выстрелом в сердце покончил свою жизнь атаман Каледин, убит атаман Митрофан Богаевский, убит атаман Дутов, живьем растерзан атаман-республиканец Караулов, бомбой разорван республи­канский генерал забайкальский казак Корнилов...

В междоусобной бойне во славу революции погибли не только верхи и цвет казачества, на три четверти истребилось и все рядовое население. На Кубани и Тереке в станицах из мужчин остались лишь старики и подростки, а на Дону, почитай, одни женщины и дети. В настоящее время уцелевшие остатки казачества либо гиб­нут в рядах красной конницы, сражаясь с восстающим русским народом, либо укрываются в горах Кавказа и кубанских плавнях и живут разбоем, либо влачат жалкую жизнь по лагерям интерниро­ванных в Турции, Египте, Сербии, Польше, Германии.

Одного казачьего полковника спросили: отчего вы противитесь формированию добровольческого отряда из казаков?

Казаков надо беречь для завода, последовал эпический ответ. На Дону одни бабы остались. Если последних казаков перебьют, то и обсеменить будет некому...

Ужасно то, что в этом циническом заявлении нет ни капли пре­увеличения. Казачество действительно близко к полному уничто­жению. Еще несколько лет самостийных свобод и республиканско-федеративных радостей — и от Всевеликих войск и Державных рад останется одно пустое место.

Конечно, казак Харламов в Париже и казак Ефремов в Женеве уцелеют во всяком разе, уцелеют и несколько сот им подобных «казаков» из числа тех, что бесповоротно продались иудейскому Интернационалу и самоопределились по масонским ложам.

Но для обезлюдевших казачьих пустынь будет ли какой прок от прозябания этих предателей казачества? Еще не все погибло, казаков остается еще довольно не только «на семя», еще есть время для сознания своей вины перед матерью-Россией» еще не поздно повиниться перед Батюшкой Царем и вернуться на единственный спасительный правый путь. Казаки еще могут спасти свою жизнь, своё достояние, свое великое будущее.

Для этого казаки должны раз навсегда отбросить пагубное заб­луждение о возможности существования казачества вне России, от­дельно от России. Казаки должны раз навсегда усвоить непрелож­ный факт, что казачество было и есть плоть от плоти, кровь от крови русского народа и что отсекаемый от тела член неизбежно умирает.

Либо жизнь, общая с Россией, либо смерть.

Среди казаков есть истинный вождь, у казаков есть природный атаман.

Если этот человек вовремя сознает свой великий долг перед Россией и казачеством, то он поведет казаков по пути спасения, и казаки пойдут за ним до последнего конца.

Путь спасения для казачества ясен и открыт.

Надо проклясть самую память гнусного дня 24 февраля 1917 года, надо бесповоротно порвать со всем, что только пахнет револю­цией и ее завоеваниями, надо честно и смело вернуться к дедовско­му кличу: за Веру, Царя и Отечество! Надо вплотную соединиться с раскаявшимся и опамятовавшимся русским народом, дружно уда­рить на врагов рода христианского и восстановить общими усилия­ми величественное здание Империи Российской.

Остальное, с Божией помощью, все приложится, и из рук закон­ного Царя казаки получат и законные вольности, и действительные права, и сытую жизнь.

 

Текст приведён по книге "Войны тёмных сил", Москва, 2002

Вернуться на главную страницу